Последняя тайна
Шрифт:
«Современные расхитители гробниц совершают в пустыне колдовские обряды.
Ричард Гапсбург, респектабельный профессор Йельского университета, проводит странный ритуал вызывания духов древних анасази.
Жена Гапсбурга, звезда светской тусовки, участвует в таинственной церемонии, пока представителей власти не подпускают к руинам».
В горле застрял комок, когда она представила, какой вред статья и фотографии способны нанести и университету, и их с Ричардом карьерам.
Она присмотрелась
«Бывшая журналистка Коттен Стоун, известная своей нечистоплотностью, пытается закрыть лицо руками. Что она делала, когда ее застигли врасплох, — собирала материал или фальсифицировала его? Состоит ли она в сговоре с Гапсбургами?»
Значит, это и есть Коттен Стоун, подумала Мария, рассматривая фото. Не такая уж и грозная. Скорее какая-то… ничтожная.
— Не очень-то и страшная, — произнесла Мария вслух.
Эли прервал разговор с Ричардом и посмотрел на нее.
— Смотри не обманись.
Мария отложила газету на сиденье. При упоминании о Коттен Стоун в глазах Эли загорался опасный огонек — но неужели он прав насчет этой женщины? Как один человек может поставить под угрозу его власть и его планы? Не так давно он отказался от своего замысла и распорядился ускорить ход событий, объяснив это тем, что погоня за последней табличкой и секретом, который она таит, вступила в завершающую фазу.
«Бентли» мягко завернул, а двое мужчин, сидя в задней его части, продолжали беседу.
— В конечном счете, Ричард, все сводится к одному: сколько душ мы заберем, — говорил Эли. — Вот почему убийств — точнее, самоубийств — должно быть как можно больше. Если мы заберем их именно так, лишив свободы выбора, то их души станут нашими навечно. Это причинит Ему страшные страдания — страдания, которых Он заслужил.
Когда Эли произнес это, лицо его стало жестким, и у Марии по телу пробежала дрожь.
— К сожалению, чем больше самоубийств, тем скорее люди могут догадаться, что за этим стоим мы, — продолжал Эли. — Самоубийствами и так уже активно заинтересовались пресса и медики. Но время на исходе, и нам приходится рисковать.
Мария не совсем понимала, о чем речь. Эли и Ричард были частью мира, к которому она принадлежала лишь наполовину. Проникнуть в ближний круг ей так и не удалось, хотя она старалась изо всех сил.
— О чем это вы? — не выдержала она. — Самоубийство — это просто самоубийство.
Ричард снисходительно улыбнулся.
— Не всегда. Мы сейчас говорим не о тех страдающих душах, которые отчаялись настолько, что смерть кажется им единственным выходом. Не все они попадают к нам. Некоторые из них — наши, но некоторые — нет.
— Тогда о каких говорите вы? — спросила Мария, еще больше сбитая с толку.
— Расскажи ей, — велел Эли.
— Их организует Старец, — ответил Ричард.
Мария и раньше слышала, как они упоминали некоего Старца. В глубине души она понимала, кто это. Это он сидел тогда
— Церковь называет эти самоубийства демоническим наваждением, — сказал Эли. — Это означает, что мы берем в свои руки власть над этой душой и забираем ее себе.
Мария содрогнулась.
— Если Коттен Стоун отыщет эту табличку раньше нас, она узнает способ, как нас остановить, — сказал Ричард.
— А что там написано? В чем секрет? — спросила Мария.
Ричард наклонился и поцеловал жену в губы. Поцелуй был нежным, но Мария почувствовала, что это не поцелуй страсти. Губы Ричарда были холодными, он не отрывался от нее, как ей показалось, целую вечность. Но, даже откинувшись на кожаное сиденье, он не отвел от нее глаз.
Мария стерла с губ холодную влагу, отвернулась и стала смотреть в окно.
Лакей оглядел стол, сервированный к завтраку: свежие цветы, холодные и горячие блюда, фрукты нескольких видов. Сбоку от кресел аккуратными стопками сложены газеты, сверху — «Рейсинг пост». Белые льняные салфетки с вышитой по углам эмблемой королевы Елизаветы Второй, свернуты у каждой тарелки.
Лакей расставил блюдца и чашки, аккуратно повернув каждую так, чтобы удобно было брать их в руки. Затем поставил два маленьких кувшинчика — один с кленовым сиропом, второй — с медом из королевских ульев. Серебряные ложки лежали не совсем параллельно, и он поправил их. Королева предпочитала к гренкам легкий мармелад, хотя он часто наблюдал, как она скармливала большую часть гренок корги, сидящему у ее ног.
Сегодня утром королева и герцог Эдинбургский опаздывали.
Взглянув на часы, лакей вышел из маленькой комнаты для завтрака и бесшумно устремился по коридору — мимо комнаты казначея, к комнате пажа. Но чтобы добраться туда, надо пройти через внутренние покои. Оттуда прекрасно просматривались все ее апартаменты.
Он работал во дворце уже семь лет, но, уважая частную жизнь королевы, редко ходил этим путем. За эти семь лет он видел лишь малую часть внутренних помещений Букингемского дворца. В туристическом путеводителе говорилось, что в нем 78 ванных комнат. Он видел всего пять.
Лакей увидел корги, которые спали под дверью в опочивальню ее величества. Он думал, что они среагируют на звук его шагов — поднимут головы, насторожатся. Но они не пошевелились, и ему стало не по себе. Тут что-то не так.
Он присмотрелся к лежащим собакам. Они не дышали — и вообще не подавали признаков жизни. Подняв глаза, он увидел, что дверь приоткрыта, и легонько толкнул ее.
Дверь на идеально смазанных петлях беззвучно отворилась, глазу предстала королевская опочивальня. Через мгновение на лакея накатила волна такого ужаса, что он задрожал. Инстинктивно схватил передатчик, висевший на поясе. Поднеся его ко рту, нажал кнопку вызова. Задыхаясь, произнес: