Последняя теория Эйнштейна
Шрифт:
— Карен, что-то помощи от вас немного. Вы вообще хотите увидеть сына?
Ей свело желудок:
— Вы мне угрожаете?
— Никоим образом. Я просто хотел напомнить вам о семейном суде. Если только мы не представим туда материал в благоприятном свете, суд может отдать вашего сына в приемную семью. Вы же не хотите его потерять?
Лицо Брока было так близко, что Карен чувствовала запах освежителя для рта — густой запах мяты. Ей показалось, что сейчас ее стошнит, но она оттолкнула стул и встала. Обойдя Брока, она подошла к одностороннему зеркалу
— Вы, кретины, — сказала она, адресуясь к зеркалу. — Вы вообще понимаете, с кем связались?
В зеркале было видно, что Брок идет к ней.
— Там никого нет, Карен. Мы с вами тут одни.
Она ткнула пальцем в стекло.
— Эмори Ван-Клив. Вам это имя что-нибудь говорит? Он знает половину всех юристов министерства юстиции и будет очень недоволен, когда я расскажу ему, что вы тут сейчас со мной делаете.
Брок уже был в двух-трех шагах от нее.
— Ну ладно, хватит уже. Давайте лучше…
— Уберите этого идиота с моих глаз! — рявкнула Карен, показывая на Брока, но не сводя глаз с зеркала. — Если он еще будет здесь, когда я досчитаю до десяти, Эмори нажмет кнопку. Вы поняли? Он добьется от своих друзей в министерстве, чтобы вас всех посадили в тюрьму!
Примерно на пять секунд повисла тишина. Даже Брок замолчат и ждал, что будет дальше. А потом в коридоре послышались шаги. Дверь отворилась, вошла пожилая женщина в белой блузке и в очках.
— Милочка, что с вами? — протянула она с южным акцентом. — Мне показалось, будто кто-то здесь кричит, и я решила…
— Слышать ничего не хочу! — резко обернулась к ней Карен. — Ведите меня к сыну, немедленно!
Дэвид проснулся на опущенном пассажирском сиденье «корвета» Моники. Мало что соображая спросонья, он глянул в ветровое стекло. Федеральная дорога пролегла по холмистому веселому ландшафту, ярко-зеленому в лучах утреннего солнца. На широком травянистом склоне паслось стадо бурых коров, рядом виднелся большой красный сарай и свежевспаханное поле. Приятное зрелище — Дэвид долгую секунду смотрел на спокойных неподвижных животных. Потом заныла поясница — несомненно, от всей вчерашней беготни, и он вспомнил, чего ради мчится через всю страну.
Дэвид поерзал, стараясь устроиться на неудобном сиденье. Моника смотрела на дорогу, одна рука на руле, вторая шарит в коробке «снэквеллов». Перед выходом из дома она переоделась в белую фолковскую блузку и джинсовые шорты, а сейчас у нее в ушах были наушники айпода, лежащего на коленях. Моника едва заметно покачивала головой в такт музыке и не сразу заметила, что Дэвид уже проснулся и несколько секунд краем глаза рассматривает ее великолепную шею и длинные ноги цвета какао. Но внезапно он почувствовал себя так, будто подглядывает, и потому зевнул, чтобы привлечь ее внимание, потянулся как только мог широко в тесноте «корвета».
— Наконец-то! — повернулась к нему Моника. — Ты отключился на три часа. — Она вытащила наушники, и Дэвид успел услышать резкие обрывки рэпа, пока она не выключила плеер. Потом она протянула ему коробку «снеквеллов». — Завтракать будешь?
— Ага, спасибо. — Взяв коробку, Дэвид вдруг понял, что голоден как волк. Засунул в рот сразу два печенья, еще три взял в руку. — Где мы?
— Красоты Западной Пенсильвании. Меньше часа пути до Питтсбурга.
Он посмотрел на часы на приборной доске: восемь сорок семь.
— Быстро у тебя получилось.
— Это быстро? — фыркнула она презрительно. — Да ехала бы я, как еду обычно, мы бы уже там были. Я держу меньше семидесяти на случай, если попадется полиция штата.
— Здравая мысль, — кивнул Дэвид. — У них наверняка уже есть мой портрет. — Он вытащил из коробки еще два печенья. Потом посмотрел на Монику снова и заметил, хотя и с опозданием, мешки у нее под глазами. — Слушай, а ты вымоталась, наверное. Хочешь я поведу немного?
— Да нет, все в порядке, — быстро ответила она. — Я не устала.
И взялась обеими руками за руль, будто подтверждая свои права на него. Ей очевидным образом не нравилась мысль, что он поведет ее машину. Что ж, это понятно, подумал он. Ее «корвет» и впрямь красавец.
— Уверена?
— Вполне. Люблю долгие поездки. Мне самые удачные мысли приходили, бывало, именно в дороге. Знаешь мою последнюю статью в «Физикал ревью»? «Гравитационные эффекты некомпактных дополнительных измерений»? Эта идея у меня возникла как-то на выходных, когда я ехала в Вашингтон.
Да, вспомнил он, она оттуда родом, из Анакостии в Вашингтоне. Где убили ее отца и мать стала наркоманкой. Дэвид хотел спросить Монику, остались ли у нее там родственники, но не спросил.
— А о чем ты думала прямо сейчас? — задал он другой вопрос. — До того, как я проснулся?
— Скрытые параметры. То, с чем ты, вероятно, знаком.
Дэвид перестал жевать и отложил коробку с печеньем. Скрытые параметры были существенной деталью в эйнштейновских попытках построить единую теорию поля. В тридцатых годах он убедился, что в основе странного квантового поведения субатомных частиц лежит некоторый порядок. Микромир с виду был хаотичен, но лишь потому, что никто не видел скрытых параметров — подробных чертежей вселенной.
— То есть ты пытаешься сообразить, как это сделал Эйнштейн?
Она наморщила лоб.
— Все равно пока не вижу. Квантовая теория просто не влезает в рамки классической. Как квадратная затычка в круглую дыру. Математика в этих двух системах совершенно разная.
Дэвид попытался вспомнить, что же он в своей книге писал о скрытых параметрах.
— Ну, в математике я тебе помочь не смогу. Но у Эйнштейна было четкое ощущение, что квантовая механика неполна. Во всех письмах, во всех лекциях он всегда сравнивал ее с игрой в кости. Эта теория не может точно предсказать, когда именно распадется радиоактивный атом или куда попадет вылетевшая частица. Квантовая механика дает только вероятности, и Эйнштейн считал это неприемлемым.