Последняя теория Эйнштейна
Шрифт:
Она рванулась на его гулкие вопли, от всей души надеясь, что он не ранен. Трудно было сказать, далеко ли он, но если учесть, сколько прошло времени, то выходило, что не дальше полумили. Моника перепрыгнула очередной ручей и продралась через заросшую кудзу чащу.
И тут без всякого предупреждения на затылок ей обрушился резкий удар. В глазах потемнело, она свалилась на землю.
И перед тем как потерять сознание, увидела, как над ней склоняются двое. Один — здоровенный и лысый, одетый в камуфляжные штаны и с автоматом «узи».
А второй — профессор Гупта.
Саймон
Вырубив Рейнольдс, он потащил ее к дороге. Гупта хромал рядом, что-то еще болтая насчет судьбы. Брок был на несколько сотен ярдов севернее, гнался за Свифтом и визгливым мальчишкой. Дойдя до грузовичка, Саймон проворно связал Рейнольдс руки и ноги электрическим проводом. Элизабет уже лежала на заднем сиденье связанная и с кляпом во рту. Когда Саймон вывалил рядом с ней Рейнольдс, Элизабет задергалась, и от этого Рейнольдс очнулась, открыла глаза и тоже стала биться.
— Блин! — заорала она. — Отпустите меня!
Саймон скривился. Нет времени затыкать ей рот: надо ехать как можно быстрее на север и помочь Броку перехватить остальных. Он залез на сиденье водителя и вставил ключи в замок зажигания.
Гупта устроился на пассажирском сиденье. Когда Саймон запустил двигатель, профессор оглянулся через плечо на двух извивающихся женщин.
— Прошу прощения за такую тесноту, доктор Рейнольдс, но пока мы не сможем перевести вас в фургон, вам придется делить с моей дочерью это заднее сиденье.
Рейнольдс перестала дергаться и уставилась на него, разинув рот.
— Господи, а вы что здесь делаете? Я думала, вас взяли агенты!
— Нет, они слишком замешкались, мой помощник успел раньше. — Гупта показал на Саймона.
— Но он же террорист! Это ж тот лысый гад, что вел желтый «феррари»!
Гупта покачал головой:
— Это недоразумение. Саймон не террорист, а мой сотрудник. Ему поручена та же работа, которую делаете вы, доктор Рейнольдс: помочь мне найти Einheitliche Feldtheorie Эйнштейна.
Рейнольдс не отвечала. Машина ехала в безмолвии по грунтовой дороге, такой извилистой и ухабистой, что Саймон не мог дать больше десяти миль в час. Когда Рейнольдс заговорила, голос у нее дрожал.
— Зачем вы это делаете, профессор? Вы знаете, что может случиться, если…
— Да-да, я уже много лет это знаю. Чего я не знал — так это точные уравнения, которые для данного процесса критичны. Но теперь, когда теория у нас, можно сделать следующий шаг. Мы наконец-то сможем развернуть подарок, который нам оставил Herr Doktor, и пусть этот подарок изменит мир.
— Но у нас больше нет теории! Мы уничтожили флешку с единственным экземпляром!
— Нет, она у нас есть. Она у нас все время была, но я, дурак, смотрел и не видел. Ведь Майкл ее запомнил наизусть?
Рейнольдc ничего не сказала, но лицо ее выдало. Гупта улыбнулся:
— Несколько лет назад я спросил у Ганса, что будет с теорией, когда он умрет. Он не хотел мне говорить, естественно, но я вцепился как клещ, и он в конце концов ответил: «Амил, ты не волнуйся, она останется в семье». Я в тот момент думал, что он имеет в виду семью физиков, научную общественность. Истины я не понимал до тех пор, пока вчера не увидел копию в «Варфайтере». — Он откинулся на спинку, положив раненую ногу на приборную панель. — Я знал, что Ганс туда ее поместить не мог — он был пацифистом. Сунуть теорию самого Herr Doktor в военную игру — это было бы для него немыслимо. Но Майклу «Варфайтер» нравился, и он любит сохранять копии всего, что запомнил. Вот почему он все эти телефонные справочники — помните? — засунул в компьютер. А главное — он член моей семьи. Моей — и Herr Doktor'a.
Рейнольдc ничего не сказала. Очевидно, просто от отчаяния. Но Саймон на миг отвлекся от коварной дороги и уставился на профессора:
— Что вы сказали? Этот старый еврей был ваш отец?
Гупта снова засмеялся:
— Ну не будьте смешным. Разве я похож хоть сколько-нибудь на Herr Doktor'a? Родство по линии моей жены.
У Саймона не было времени копать дальше — за поворотом дороги уже стояла машина Брока — старый «додж», принадлежавший когда-то доктору Майло Дженкинсу. Саймон остановился рядом И увидел, что водительское сиденье пусто: Брок наверняка вылез из фургона и погнался за Свифтом и мальчишкой пешком. Опустив окно, Саймон услышал пронзительный крик мальчишки из ложбины на восток от дороги.
Дэвид не мог заставить Майкла перестать кричать. Мальчик заорал, как только фэбээровцы открыли огонь, и продолжал издавать долгие, страдальческие крики, убегая с Дэвидом в лес. После каждого крика он делал мощный отчаянный вдох и летел прямо, как пуля, не разбирая дороги в подлеске. Дэвид старался не отстать, хотя легкие у него горели. Через несколько минут звуки стрельбы стихли, и Майкл сбавил темп, но крики все равно вырывались у него из груди, и каждый был долгим и сильным, будто последний.
По положению солнца Дэвид определил, что они движутся на северо-запад. Монику он потерял из виду, но не мог прекратить ее поиски. Его тревожило, что вопли Майкла выдадут их положение агентам ФБР — те явно застряли на опушке, но не навсегда ведь. Сделав из последних сил рывок, Дэвид догнал мальчика и поймал за локоть.
— Майкл! — выдохнул он. — Надо… перестать кричать. Тебя все… слышат.
Майкл вырвал руку и испустил еще один пронзительный вопль. Дэвид зажал ему рот рукой, но мальчик оттолкнул его руку, бросился через гребень и скатился в узкую ложбину с каменистыми обрывами по обе стороны и чистым ручейком на дне. Обрывы эхом отразили крики Майкла, они стали еще громче. Хотя у Дэвида уже кончались силы, он бросился вниз по склону и, схватив Майкла сзади, зажал ему рот, но мальчишка двинул ему локтем в ребра. Дэвид отшатнулся, рухнул в грязь у берега ручья. «Черт побери, — подумал он, — что же мне делать?»