Последняя улика (сборник)

Арестова Любовь Львовна

Что-то проглянуло в лице Тамары - жестокое, мстительное. Или показалось?

Сочувственно и мягко расспрашивала Вера Васильевна, против такого искреннего участия не устоишь. Тамара рассказывала о родителях, о себе и за описываемыми ею событиями, фактами и поступками встала жизнь совсем непростая и не такая уж благополучная.

Горем было пьянство отца. Он куражился над дочерью и женой, бил их. Но у матери были свои понятия о женской гордости. Вместо того чтобы призвать к порядку мужа-изверга, она покрывала его. Однажды, напившись до умопомрачения, неизвестно кого

и в чем обвиняя, он схватил ружье и на глазах у жены и малолетней дочери выстрелил в себя. Потрясенную девочку мамаша успокоила своеобразно: так ему и надо, нам будет лучше.

"Чужая смерть - цена за собственный покой - это уже философия вполне определенная, - подумала огорченная рассказом следователь.
– Как же могла мать такое внушать?"

Спокойное бытие продолжалось недолго. Приехал в деревню счетовод Иосиф Степанко - низкорослый мужчина с длинным отвислым носом. Был он холостым, обходительным и вскоре женился на Тамариной матери.

По тому, как во время воспоминаний об отчиме кривилось лицо молодой женщины, Вера Васильевна поняла: Тамара его не любила. Вопрос за вопросом, вот и ясно - почему.

– Масляный он весь, противный.
– Тамара брезгливо передернула плечами.
– А скуп-то, батюшки мои! Деньги - все для него. Вот это пальто, - Тамара показала на свое бордовое пальтишко, висевшее на спинке стула, - первое и единственное у меня, да он оговорил за него десять раз береги, не таскай часто, тьфу!
– Эта тема, видно, волновала Тамару, она не скрывала раздражения, голос ее стал резким, куда и подевался спокойный, уравновешенный тон:

– Денег полно, а копейки, гад, не дал мне даже недостачу покрыть, хоть слезно просили...

"Недостачу? Какую недостачу?" - Вера Васильевна насторожилась, но переспрашивать остереглась, а та махнула рукой, отвернулась к окну.

– Да что тут объяснять?!
– и замолчала.

"Значит, недостача у тебя. Видимо, в котлопункте, где поварихой работала. И молчала об этом. А проблема, конечно, не из легких для тебя, раз к скупердяю-отчиму за помощью обратилась", - думала Вера Васильевна, не прерывая затянувшегося молчания.

Зазвонил телефон. Подняв трубку, следователь услышала озабоченный голос Николаева.

– Прошу срочно ко мне. Баркову поручите дежурному.

"Новое что-то появилось", - подумала, вставая из-за стола.

В кабинете начальника райотдела сидели Петухов и незнакомый Вере мужчина лет тридцати, с живыми светлыми глазами. Она сразу заметила, что майор взволнован.

– Я коротко, Вера, - Иван Александрович забыл и про субординацию, которой они обязательно придерживались на службе.
– Ты послушай, что получается. Этот товарищ, - майор показал на русоголового, - Князев, водитель автофургона. Он вез Баркову. Тридцать первого марта от матери из Ярино до Заозерного. И как ты думаешь, она была одета?!
– Николаев вопросительно глянул на Веру.
– Так вот, на ней шуба была коричневая!

– Что?!
– изумилась следователь.
– Откуда шуба взялась? Ведь ребята установили, что, кроме этого пальто, в котором она и сейчас там у меня, у нее другой

зимней одежды нет.

– Вот тебе и установили!
– майор поморщился, как от зубной боли. Выходит, плохо установили!

Вере жаль стало понурившегося при этих словах Петухова - он столько сил отдал розыску, по существу, самой результативной была именно его работа.

– А муж? Мы мужа из виду упустили совсем, надо его срочно допросить, - быстро сказала Вера Васильевна.

– Готово, - Петухов кивнул головой на телефон, - я связался с Сенькиным. Олег Снегов говорит, что Тамара приехала от родителей поздно вечером, он уже спал. В чем приехала - не видел. Утром рано ушел на смену, а вернулся - ее уже и след простыл. В общем, про наряды он ничего сказать не мог. Даты тоже точно не называет.

– Как же так, - усомнилась Вера, - одежду не помнит, дату не помнит?

Петухов пожал плечами:

– Участковый говорит - Снегову верить можно. Ведь весна, посевная на носу, с утра до поздней ночи механизаторы с техникой возятся. Есть время ему за нарядами жены смотреть! Вполне мог не заметить...

– Хорошо, - сказала следователь прокуратуры, - к этому вопросу чуть попозже вернемся. Тем более, что мне Тамара только что сообщила - мол, в городе появилась тридцать первого марта, а затем второго апреля. Придется очные ставки проводить. Вы тридцать первого возвращались из Ярино? обратилась она к шоферу, тот утвердительно кивнул:

– Точно, можно по документам проверить.

– Выходит, Тамара уехала в город первого, раз муж говорит, что на следующий день после приезда от матери ее уже дома не было?
– Николаев обвел присутствующих взглядом, хлопнул ладонью по столу:

– Вплотную беремся за Баркову-Снегову. Все прочие версии будут отрабатывать другие, а вы, Вера Васильевна, занимайтесь только с Барковой. И энергичней. Время идет, люди забывают мелочи, которые нам нужны.

– Хорошо, Иван Александрович.
– Она встала.
– Разрешите, я через несколько минут займусь очной ставкой, а пока еще с Тамарой поговорю?

– Действуйте.

Тамара сидела в коридоре, все так же безучастно глядя перед собой на голую стену.

Вновь приступив к допросу, Вера решила не скрывать, что получила новые данные. Ей хотелось подчеркнуть, что показания Тамары проверяются немедленно, что если в ее словах есть ложь - она будет разоблачена. Важно уже на первых порах дать понять ей: борьба, в которую она пытается вступить, начиная лгать, обречена на провал.

– Снегова, уточните, когда вы были в Ийске?

– В городе? Я ведь уже говорила, - Тамара обиженно поджала губы.

– Как вы были одеты во время этих приездов?

– Как одета?
– переспросила та.
– Как и сегодня.

– В какой одежде от матери приехали в Заозерное к мужу?

– К мужу?
– Снегова впервые беспокойно поерзала, отвернулась к окну.

– К мужу...
– она как будто вспоминала.
– В этой же, - твердо проговорила и опять смотрели ее глаза прямо на Веру. И та не могла уловить в них ни смятения, ни страха.