Последняя улика (сборник)

Арестова Любовь Львовна

Вошел приглашенный дежурным Князев. При виде его Тамарино лицо не изменилось, она дружелюбно поздоровалась с водителем.

– Повторите то, что говорили у начальника райотдела, - предложила ему Вера Васильевна.

Тот повторил. Неторопливо, подробно. Снегова внимательно, не прерывая, слушала, только осуждающе цокнула языком, когда шофер сказал о шубе.

– Подтверждаете показания свидетеля Князева?
– произнесла следователь традиционный вопрос очных ставок.

– Врет он, - спокойно произнесла Тамара.
–

Ехала с ним - да. Но я была в пальто.

– Ну, ты, однако, даешь, девка!
– изумился водитель.
– Я с тобой рядом три часа сидел, нагляделся. Ах, ты...
– он едва удержался от резкого слова и, обращаясь к Вере Васильевне, возмущенно сказал:

– Наглая какая, подумайте-ка. Но вы не сомневайтесь.

Спокойно, не проявляя никаких эмоций, Снегова отрицала также, что была в городе первого апреля. Следователь без всякой надежды на успех еще поговорила с Тамарой. Та отрицала даже очевидные вещи, и всему находила объяснения.

После допроса ее задержали, чтобы на следующий день продолжить с ней работу. Предстояли опознания, очные ставки и допросы.

Звонко отстучали по деревянным ступенькам подковки сапог - кто-то из молодых сотрудников побежал домой. Тихо в райотделе.

Иван Александрович подошел к окну, приоткрыл створку, выглянул. Так и есть, Вера еще на месте. Довольно на сегодня, пора отдыхать. Надо зайти к ней, увезти домой. Живут они в одном доме.

Было уже совсем темно, когда подъехали к дому. Апрельские ночи стремительно опускаются на землю. В отсвете окон не успевшие распуститься деревья голыми ветвями причудливо прочерчивают небо. Едва вышли из машины, Вера увидела, что дома кто-то есть.

– Сережка!
– ахнула она, бросилась к подъезду, но тут же вернулась.

– Вот что, Ванюша, - решительно сказала она, - мой вернулся, значит, ужин есть. Пошли-ка к нам прямо сейчас, а за Людой я забегу.

– Брось, Веруня. Беги, целуйся со своим Сережкой, а я на боковую устал очень.

– Все устали, - настаивала она, - так вот у нас жизнь и проходит дела, дела. Ты когда в последний раз с друзьями встречался?

– Да не помню я, что ты, право, - отнекивался Иван Александрович, но Вера Васильевна недаром слыла человеком решительных действий.

– Я к тебе, Ваня, силу применю сейчас, - шутливо схватила его за рукав.
– Времени у нас в обрез, давайте пообщаемся мирно. Я ведь рыбку привезла.

– Железный довод, - засмеялся майор.

– Все на стол кидайте, - крикнула уже в спину Николаеву, входившему в подъезд, - а мы с Людой мигом.

В меру своих возможностей Сергей уже соорудил ужин. Каждую осень, не ленясь, заготавливали они всей компанией грибы, ягоды, солили капусту. А картошка! Такой картошки нигде не бывает, кроме как на сибирской земле. Выращенная своими руками, бережно выкопанная, тщательно отобранная и просушенная, она до весны сохраняла

рассыпчатость.

Давно уже Николаев договорился с районным начальством, и для горотдела выделили поле. Весной всем коллективом выезжали туда. Сколько было веселья, шуток. Старательно, немного рисуясь своей силой, мужчины нажимали на лопаты. Подбрасывая клубни в открывшийся пласт, бегали по полю раскрасневшиеся женщины. На опушке ребятня разводила костер, пекла картофелины, угощая всех подряд. Печеную картошку есть надо умеючи. Ударишь по чумазому боку, и откроется белая крупитчатая мякоть, пахнущая дымком.

Когда поднималась над землей ярко-зеленая молодая поросль, "тяпали", взрыхляя мотыгами землю вокруг кустов, а потом наступал ответственный момент окучивания - подгребали землю к корням, чтобы растения набирали силу.

Но самое прекрасное, конечно же - сбор урожая. Ах, как приятно выбирать ровные крупные клубни из рыхлой, теплой еще земли!

Осенью в погожие дни небо над полем бывает высоким, пронзительно-синим, красивым до того, что щемит в груди.

Замполит здесь главный. Весело смотреть, как он здоровенные кули таскает, помогая загрузить машину.

Такие дела прекрасно сплачивали коллектив.

Блестя сползающими на нос очками, Сергей принес к столу миску дымящихся картофелин и, увидев вошедшую Веру, весело закружил ее по комнате.

– Кормите моего мужа, раз оторвали от родного очага, - притворно сурово сказала Людмила.

Рыбка была действительно превосходной - нежная, розовая, истекающая жиром. Насытились быстро, начались разговоры.

– А как твоя язва-то?
– спросила Вера, обращаясь к Сергею, отпустила тебя?

– Прекрасная язва, - промолвил муж и недоуменно пожал плечами в ответ на дружный смех, - действительно прекрасная, я ее быстро нашел. А сколько он мучился. Я ему давно предлагал - давай вырежу. Боялся. Добоялся до прободения. Сутки я возле него сидел. Сегодня уже повеселел мужик, и я к тебе, Веруня. Мой язвенник - начальник общепита леспромхозов, шишка большая по нашим масштабам. Только пришел в норму - езжай, говорит, к жене. А слушайте, ребята, - сменил он тему разговора, - правду ли мне этот пациент рассказал, что, мол, убила продавщицу молодая бабенка, выманила ее обманом от подруги с обеда, закрыла в магазине - и топором?

Оживленную речь обрадованного встречей Сергея майор слушал вполуха устал за день. И вдруг, как на старой заезженной пластинке, когда голос певца спотыкается на одном слове, бесконечно повторяя его, в мозгу стала биться фраза: "Выманила обманом от подруги, выманила обманом от подруги, выманила обманом..."

– Стоп!
– его возглас был неожиданно громким, и все удивленно посмотрели на него, - стоп, Сергей, - повторил он.
– Как ты сказал? Выманила обманом от подруги?

– Да, так я сказал, а что?