Последняя ведьма Ксенай
Шрифт:
— Демиора, постой, — окликнул меня Айриз, тоже выходя из воды.
— Нет, не ходи за мной, — крикнула ему спешно и побежала к тропинке со всех ног.
Сейчас мне нужно было побыть одной. Разобраться в себе и понять, чего же я хочу.
Кесея разрешила до ритуала осмотреть часть деревни, что на поляне. Тут было немного мужчин, но они самые проблематичные, как выразилась наставница. И в целях воспитания их всегда держали под рукой. Направился к дому, указанному мне воительницей. Поднявшись, постучал в дверь. Мне открыла длинноногая, почти обнаженная девушка. Бросив на меня изумлённый взгляд,
— Что тебе надо, каратель?
Я довольно хмыкнул на её вопрос, потому что она прекрасно знала, зачем я пришел.
— Хочу взглянуть на твоего раба, — ответил я и вошел, не дожидаясь приглашения. — Где он, веди.
Она не стала спорить, раз я пришел, значит, получил разрешение от наставницы.
— Что ж, он в той комнате, на цепи. Я немного поработала с ним, так что извини, — ответила, указывая на боковую дверь справа.
— Надеюсь, он жив? — хмыкнул я, представляя, какие методы использовала девушка.
Вообще, я знал их методику воспитания мужчин и не раз видел её в действие. Тут могли сломать любого, главное, найти его слабое место. Кто-то сдавался сразу, другие пытались бороться, ну а третьи просто превращались в евнухов и теряли себя окончательно. Долго мужчины не выживали на острове, лишь единицы, так сказать, фавориты, могли рассчитывать на приятную жизнь среди девушек.
Дело в том, что воительницы были не просто девушками, они питались эмоциями мужчин. Их страстью, желанием, болью, злостью. У каждой были свои предпочтения в этом. Мужчина, попавший в плен, был обречен на донорство, а вот в каком виде, уже решала наставница. Она лично отбирала пленников в гарем для утех и продолжения рода, остальных распределяла среди воительниц, отдавая на корм.
Сейчас я находился в доме девушки, которая любила вкус боли. Я это понял сразу, по её горящим глазам и запаху страха, витавшем в воздухе. Войдя в указанную комнату, увидел мужчину в ошейнике, цепь которого была прикреплена к крюку на стене. Пленник сидел на коленях, низко склонившись к полу. Вся его спина была исполосована свежими кровавыми линиями, довольно глубокими. Я почувствовал, как мой инстинкт сделал стойку, почуяв добычу.
Вот он, Грегор Харт, убийца и насильник детей, что за свою жизнь загубил 16 юных душ. Я давно искал его, но он хитрый пёс, всегда скрывался в последний момент. Глядя на него, такого беспомощного, растерзанного, я не испытывал жалость. Мне даже хотелось оставить его тут и дать закончить свое дело девушке, но, к сожалению, не мог. Раз нашел, должен выполнить назначение.
— Ну здравствуй, Грегор, — проговорил я хищно, предвкушая кару.
Мужчина дернулся и поднял медленно голову, устремляя на меня неверящий взгляд.
— Каратель… — выдохнул он ошарашенно.
— Я пришел по твою душу, — ответил ему равнодушно.
— Ты сделаешь мне одолжение, освободив от этих пыток, — произнес он, вновь склоняясь в приступе сильного кашля к земле.
— Но это же мой раб? — возмутилась девушка, понимая, наконец, мои намерения.
— Увы, я вынужден его забрать, — ответил я, улыбаясь воительнице, — а тебе выделят другого наверняка.
— Хорошо, — согласилась она, — тем более, что этот уже не такой вкусный, истощился совсем.
И она, отдав мне ключ от ошейника,
Подкинув в руке ключ, перехватил его и направился к мужчине. Открыв ошейник, снял его и отбросил в сторону.
— Грегор Харт, я даю тебе право на раскаяние, будешь ли ты его использовать? — спросил я пленника стальным голосом, сейчас мной руководил только инстинкт карателя, все эмоции отошли на второй план, не мешая мне приводит приговор в действие.
Грегор разогнулся и постарался выпрямиться, насколько позволяла покалеченная спина.
— Нет, не буду, — ответил он хрипло, — все, что я сделал, было мне приятно, это мои воспоминания и только мои.
— Что ж, дело твое — сказал я, протягивая руку и беря пленника за горло. — Я — Кайтон Саяран, каратель этого мира, пришел за твоей грешной душой. Ты обвиняешься в убийстве и насилии невинных душ, за это будешь лишен собственной души и предан забвению.
Проговорив все это, я открыл силу своего дара и направил в грешника. Его глаза округлились, а рот открылся. Тело начало бить конвульсией, предвещая скорую смерть. Характерный хрип раздался из горла, а потом вылетела испуганная душа. Она заметалась по комнате в панике, как обычно и бывает.
Потерянная душа всегда пугается в первый момент, теряя оболочку тела, но главное — направить её. Я поднял вторую руку, выпуская луч белого света на душу. Как мотылёк на свет, она устремилась к лучу и, в тот же момент вспыхнув, сгорела в нем. Забвение души, уничтожение личности. Я разжал руку, отпуская шею грешника, и он рухнул на пол сломанной куклой. Больше в этом мире он не появится.
В моей душе расплылось удовлетворение от совершённого правосудия. Еще один грешник покинул этот мир, значит, равновесие восстановлено. Это ощущение несравнимо ни с чем, хотя, пожалуй, в одном случае я могу испытать что-то похожее — и это был хороший секс.
Кровь бурлила по венам, разнося адреналин по телу, сердце лихорадочно стучало в бешеном темпе. Все тело будто обновилось, принося новые силы. Довольный, я вышел из комнаты и направился к двери, но тут вспомнил о воительнице, которая ждала меня, сидя у окна. Увидев меня, она встала.
— Ну что, все, — спросила равнодушно, — можно выносить тело?
— Да все, — подтвердил я, — а тебе, птичка моя, я советую обуздать свои аппетиты, иначе мне придется вернуться и за тобой.
Девушка побледнела после моих слов и лишь закивала головой в знак согласия.
— Вот и умница, — ответил я, иронично улыбаясь ей, и направился прочь из дома.
Что ж, осталось отыскать двоих.
14 глава
Забежав в лес, я свернула в сторону и пройдя еще шагов десять, спряталась за большим стволом дерева. Одежда была мокрой, пришлось снять её и хорошенько отжать. Надевать влажное не хотелось, поэтому я накинула лишь сорочку, застегнув на все пуговицы. Вышло сносно, вроде как платье-балахон, выше колен ладони на две. «Ну и ладно, тут вон девушки вообще почти голые ходят», — подумала, одергивая прилипающую к телу рубаху. Развесила брюки на ветках куста, чтобы хоть немного просушить. Усевшись под деревом, подтянула колени к груди и, положив на них голову, задумалась.