Последняя война

Мартьянов Андрей Леонидович

Горящая Мельсина.

На фоне отсветов бушующего пламени и нежных красок рассвета отчетливо выделялись два соседствующих высоких здания, завершающихся куполами, — храмы Отца и Дочери. Над правым неотступно висело темное облачко, иногда прорезаемое вспышками молний. В порту до слуха шада долетели выкрики горожан: владения богов Саккарема по-прежнему оставались неприступными. Мергейты не могли ни поджечь их, ни выломать двери и прорваться внутрь, где укрылось население окрестных кварталов. Боги защитили свои дома, но почему же, почему они не пожелали совершить чудо и спасти Мельсину от захватчиков?

— Мы вернемся сюда, — тихо проговорили за спиной. Даманхур обернулся и увидел бледного Энарека

с перевязанным шелковыми лоскутами предплечьем. На ткани постепенно выступали пятнышки крови. — Мы вернемся в Мельсину, солнцеликий. Через год, через десять… Я уверен в этом.

— А я — нет, — глухо ответил шад. — Помнишь, мы однажды говорили о том, что это не простая война?

— Помню, — кивнул дейвани. — Во всем происходящем таится пока что непонятная смертным загадка. Стоит ее разрешить, и мы остановим Гурцата. Но как?

Взгляд Даманхура упал на идущую слева всего в полусотне стадиев аррантскую триеру, над которой полоскался красно-золотой штандарт центуриона Гермеда.

— Они наверняка знают причину. — Шад вытянул руку и указал на корабль островитян. — Мы должны выяснить, что именно скрывают от нас Великолепные. Клянусь Атта-Хаджем, я сделаю это!

Лаур-младший, сидевший на бухте каната возле кормы галеры шада, тоже неотрывно смотрел на удаляющийся берег и объятый огнем город. На его коленях лежало новообретенное сокровище — длинный меч, за отсутствием ножен тщательно обернутый найденной на корабле промасленной холстиной. Впервые со дня смерти брата Асверус чувствовал себя успокоившимся и способным трезво размышлять. Он скорбел вместе с жителями разоренной столицы, но это не мешало ему мысленно прикидывать, как поскорее добраться из Дангары в Нардар. Ему нужно вернуться домой. Если шад опять запретит Асверусу уезжать он сбежит. А скорее всего, больше не будет ни у кого спрашивать позволения. Он должен вернуться и сделать все, чтобы маленький конисат у подножия Самоцветных гор уцелел в проносящемся над Восходным континентом урагане.

"Никогда, никогда, — Асверус до боли в пальцах стиснул холодное серебряное навершие меча, — никогда в Нардаре не случится подобного, иначе мне незачем больше жить на этом свете! Мергейты не войдут в наши города, не завладеют нашими крепостями и не обратят нас в покорных рабов! Мы должны придумать, как их остановить. Они покорили Саккарем и вряд ли удовольствуются проглоченным куском мира. Степняки пойдут дальше, к Нарлаку, вольным конисатам, Галира-ду и Полуночному морю. Что сейчас творится на границах Междуречья? Такая же бойня? Собрал ли отец войско? Можем ли мы надеяться на помощь Нарлака или кениг опять отделается пустыми обещаниями? Почему нам выпало жить в такое страшное время? О боги, до чего же медленно ползет эта посудина!.."

Глава четырнадцатая. Странная компания

Если продвигаться вдоль Самоцветных гор на полуденный закат, не спускаясь в долины, а преодолевая невысокие пологие отроги, то спустя две седмицы выйдешь к гигантским ледникам, толстыми синевато-серебряными языками сползающим с самой высокой и непроходимой части кряжа, рассекающего надвое материк Восхода. Всего ледников шесть, и каждый носит свое имя. Здесь расположены истоки двух величайших саккаремских рек — Дийялы и Урмии, которые, стекая по проточенным водой за многие тысячелетия ложам в каменной тверди гор, стремятся к океану, вбирая в себя тысячи маленьких речек и ручейков.

Благодаря этим поначалу бурным, а ниже по течению разливающимся спокойными и величественными потоками, обнимающими с двух сторон Венец Саккарема Междуречье и отделяющими полуденную державу от Нардара и сухих халисунских земель, купцы и путешественники могли свободно подниматься на кораблях до городов полуночного Саккарема, торговцы не имеющего выхода к морю нардарского конисата — переправлять товары за море, а саккаремский шад получал замечательную естественную преграду, защищавшую его страну от воинственных соседей с полуночи. Реки позволяли безбедно жить всем людям, которым посчастливилось родиться в Таджаль-Саккареме, ибо весенние разливы, наносящие ил, делали Междуречье самой плодородной частью континента, кормившей половину Саккарема, Халисун, Нардар и мелкие, формально входящие в империю Нарлак, а в действительности полностью независимые конисаты Закатного побережья.

Именно в этих местах, полных темной горной зелени, ярких цветов, льда и водопадов, где великие реки представляли собой только неширокие бурные стремнины, на обширной поляне под соснами разбила однодневный лагерь странная компания.

Возле костра хлопотала красивая молодая девушка, по облику саккаремка, одетая в слегка поношенное, но чистое длинное платье и белый платок, один из концов которого по обычаям державы шадов прикрывал ей подбородок. Она помешивала обструганной палочкой в булькающем котле и иногда подбрасывала в него нарезанные дикие луковицы. Возле ее ног расположился длинноволосый человек с крупными чертами лица, вокруг бедер которого была обвязана черно-красная клетчатая материя, как принято у вельхов. Вельх разделывал зайца, пытаясь разговаривать одновременно со всеми, сбиваясь с нардарского на саккаремский и периодически поругиваясь на своем варварском наречии.

Двое других людей полулежали под наспех сооруженным навесом из грубой холщовой ткани, судя по всему, откровенно бездельничали. Один, молодой и одетый в замызганный белый халат мардиба, сосредоточенно шевеля губами, изучал толстую книгу, иногда спрашивая значение непонятных слов у высокого светловолосого соседа с удивительно холодными рыбьими глазами и мрачной физиономией.

— Чего ты ко мне пристал? — наконец возмутился валяющийся на толстой войлочной попоне, заложив руки за голову, человек с соломенной головой. Фарр, я тебе растолковал все, что мог! Вон у дэва спрашивай! Он умный и прожил не знаю сколько, а я всего лишь смертный недоученный волшебник.

— Я не дэв, — привычно заметил вельх. — Драйбен, прекрати обзываться. И вообще, почему мы с Фейран работаем, а некоторые отлынивают и ждут, когда обед будет лежать в миске? Дрова кончаются, идите порубите.

Фарр атт-Кадир, вздохнув, закрыл выпрошенную у Драйбена книгу, подхватил небольшой топорик, принадлежащий Кэрису, и отправился к поваленной сосне за смолистыми ветками. Драйбен Лаур-Хельк, бывший эрл Кешта, что в Нардаре, остался на месте и даже не пошевелился. Его терзало уныние. Решив отвлечься от мрачных мыслей и не обращать внимания на то насмешливые, то укоризненные взгляды вельха, орудующего над окровавленной тушкой узким коротким ножом, Драйбен перевернулся на бок, полез в свой тщательно оберегаемый дорожный сундучок, вынул прошитую синюю книгу, бронзовую чернильницу и полдесятка отточенных каламов.

— Опять взялся писать про нас гадости, — ядовито заметил вельх, но Драйбен пропустил его слова мимо ушей.

Присев, нардарец устроил синий фолиант на своем левом колене, оперся спиной о ствол невысокого бука, под которым Кэрис растянул прикрывающий от солнца полог, и тщательно, ровным округлым почерком ученого человека вывел на пустых страницах первые слова: "В этот жаркий день третьего летнего месяца 1320 года по общему счету мы все еще находимся высоко в горах, возле истоков рек Междуречья у Шести ледников, многократно описанных учеными мужами, занимавшимися изучением устройства нашего мира. Мои новые друзья по-прежнему здоровы, благо чистейший горный воздух и добрая пища не позволяют нам страдать от тяжести пути.