Последняя жертва
Шрифт:
Стены в подвале были каменные, местами сырые — недалеко протекал ручей, но в основном сухие, с потрескавшейся штукатуркой. На полу возвышалась груда пластмассовых ящиков, за ними виднелся старый встроенный шкаф, который я использую для хранения инструментов, на стене — полки с ветеринарными принадлежностями. Еще здесь был холодильник. Прятаться негде. И выхода нет. За исключением…
В низком потолке подвала был люк. В давние времена, когда еще не было центрального отопления, его использовали для того, чтобы сгружать уголь прямо с улицы. С одной стороны он держался
— Мы проверяли, — начал было Мэт, когда я стала изо всех сил тянуть, но засов заржавел и не поддавался.
Мэт, нагнувшись, чтобы не задеть низкий потолок, подошел и отстранил меня. Схватил засов сам и несколько раз попытался рывком открыть. Потом проверил второй засов и навесной замок. Люк не поддавался.
— Вероятно, это была крыса, — сказал он. — Скорее всего, водяная. В поселке они не редкость.
— Похоже, — согласилась я, хотя была уверена, что крыса не способна издавать звуки, которые я слышала.
— Пошли, — бросил Мэт.
Мы поднялись по ступенькам.
Полицейские были в доме еще минут десять, но, не найдя следов взлома, уехали, пообещав прислать завтра специалиста — поискать отпечатки пальцев. Они были предельно вежливы — подозреваю, из-за присутствия Мэта. Однако я была уверена: мне никто не поверил. Мэт мог лишь подтвердить, что слышал мои крики и звуки, которые могли оказаться — а могли и не оказаться — шагами бегущего человека. Никаких следов незваных гостей — только мои голословные утверждения. Даже змея исчезла.
Я попрощалась с Мэтом, заперла все двери, проверила окна, накормила совят. Раненый совенок выглядел неплохо. Надо обработать ранку антисептиком, он заснет, и все забудется. Я поднялась в спальню, нашла старую толстую фланелевую пижаму и легла в постель.
Сон не шел. В конце концов я окунулась в тревожное полузабытье, полное кошмаров. На рассвете я увидела не раз повторявшийся сон, которого боялась больше всего на свете.
Я в зале с зеркалами. Куда ни повернись — всюду мое отражение. В течение сна отражения все сильнее искажались. Шрамы были уже не только на лице, но и по всему телу. Этой ночью сон был еще страшнее, чем обычно. Каждое зеркало было задрапировано зеленым шелком. Я бежала по залу, в отчаянии ища выход, а какая-то сила сбрасывала шелк с зеркал как раз в тот момент, когда я к ним приближалась. Зеркала начинали падать — все, к которым я прикасалась, падали на землю, разлетаясь на мелкие кусочки. Вот я уже больше не в зале с зеркалами. Я в своей кухне. Дорогу мне преграждает завеса из зеленого шелка, и кто-то, запертый в подвале, изо всех сил барабанит в дверь.
Засов трясется, а дерево вокруг места крепления начинает трескаться. Я должна выбраться из дома, но не в силах пошевелиться. Лежу на полу и отчаянно пытаюсь подползти к двери черного хода, но я беспомощна, как бывает только во сне.
Проснулась я
Я выглянула в окно, но Мэта не было видно за навесом крыльца. Я сошла вниз, решительно настроенная не впускать его в дом.
— Вы, свора! Ради Бога, заткнитесь! — крикнула я совятам. Повернула ключ и на несколько сантиметров приоткрыла дверь. У двери стояла Салли.
— Завтрак в постель, — прощебетала она.
Я промолчала. Однако рассматривала поднос в ее руках. И почуяла исходящий от него аромат.
— Я хотела убедиться, что у тебя все в порядке, — сказала она. — И мне страшно хочется узнать, что случилось минувшей ночью.
Я хранила молчание.
— Если уж в три часа ночи к дому прибывают две полицейские машины, не может такого быть, чтобы наутро об этом не говорила половина поселка. Просто только я набралась наглости зайти расспросить. И я лучше всех делаю бутерброды с беконом.
Вот чем пахнет! Беконом. И кофе.
— Я собралась на пробежку, — привычно отмахнулась я.
— Ты опоздала на три часа, — ответила она.
Я повернулась к часам в кухне. Почти девять утра.
— И, по правде говоря, не похоже, что тебе сейчас хочется носиться по окрестностям.
Салли была права, и я вернулась в комнату. Салли я не приглашала, но она почему-то решила, что может последовать за мной.
— Мне нужно одеться, — сказала я. — И я тороплюсь на работу.
— Тебе нужно перекусить. Сядь и поешь.
Я поняла, что Салли, по-видимому, мастерски справляется с капризными пациентами и мне не победить в этом споре. Кроме того, я умирала с голоду. Что случится, если один раз в жизни я опоздаю на работу?
Салли налила кофе в две чашки и подвинула ко мне белый сдобный хлеб со щедрой мясной прослойкой. Я уже много лет не покупала белый хлеб и очень редко ела красное мясо. Я и представить не могла, какими вкусными могут быть бутерброды с беконом.
— Спасибо, — немного смутившись, поблагодарила я, когда оторвалась от еды.
— На здоровье, — ответила Салли. — Ну, давай. Расскажи. Нашли какую-нибудь из этих скользких извивающихся тварей? А очаровашка Мэт и правда оказался храбрым и искусным?
— Извивающаяся тварь была только одна, — произнесла я, решив не реагировать на последний вопрос. — Змеи совсем не скользкие. Их гладкая чешуйчатая кожа напоминает шелк.
Зачем я это сказала? Меньше всего мне хотелось бы обсуждать свойства шелка.
— Поверю тебе на слово. Но кто-то же проник в твой дом? Что, черт побери, случилось с этими птицами?
Я вкратце описала ей события минувшей ночи. Она подвинула ближе ко мне очередной бутерброд — я не стала отказываться — и пошла кормить совят.