Последняя жертва
Шрифт:
Дульчин. Можно и под венец, только нет никакой надобности.
Ирина. Как нет надобности?
Дульчин. Решительно никакой! У вас приданого только пять тысяч, у меня ни копейки и пропасть долгу.
Ирина. Где же ваше состояние?
Дульчин. Было когда-то; но от него осталось одно только воспоминание, и уж я давным-давно гол как сокол и кругом в долгу. Но меня очень полюбили мои кредиторы и не захотели ни за что расстаться со мной. Они меня ссужали постоянно деньгами, на которые я и жил по-барски, но ссужали не
Ирина. Ах, какая гадость!
Дульчин. «С голубыми ты глазами, моя душечка!» Угодно вам идти со мною под венец?
Ирина. Я думала, что вы очень богаты.
Дульчин. И я думал, что вы очень богаты.
Ирина. Как я ошиблась.
Дульчин. И я ошибся.
Ирина. Но как же вы говорили, что вы ищете страстной любви.
Дульчин. Отчего же мне не говорить?
Ирина. Но как вы смели обращаться с такими словами к девушке?
Дульчин. Однако вы слушали мои слова очень благосклонно…
Ирина. Но какое вы имели право желать страстной любви?
Дульчин. Всякий смертный имеет право желать страстной любви.
Ирина. Скажите пожалуйста! Человек, ничего не имеющий, требует какой-то бешеной, африканской страсти. Да после этого всякий приказчик, всякий ничтожный человек… Нет, уж это извините-с. Только люди с большим состоянием могут позволять себе такие фантазии, а у вас ничего нет, и я вас презираю.
Дульчин. На ваше презрение я желал бы вам ответить самой страстной любовью, но… что вы сказали о мужчинах, то же следует сказать и о женщинах: на страстную любовь имеют право только женщины с большим состоянием.
Ирина. Вы невежа, и больше ничего.
Дульчин. Что вы сердитесь? Оба мы ошибались одинаково, и нам друг на друга претендовать нельзя. Мы люди с возвышенными чувствами и, чтобы удивлять мир своим благородством, нам недостает пустяков – презренного металла. Так ведь это не порок, а только несчастие. И потому дайте руку и расстанемся друзьями.
Ирина. Конечно, и я тоже виновата. (Подает руку.)
Дульчин. Ну, вот! Зачем ссориться? Жизнь велика, мы можем встретиться при других, более благоприятных обстоятельствах.
Ирина. Ах, кабы это случилось!
Дульчин. И непременно случится, я в свою звезду верю: такие люди, как я, не пропадают. А теперь садитесь в карету и поезжайте домой. (Дергачеву.) Бедный друг мой, проводи Ирину Лавровну. Вот и для твоей кареты работа нашлась. (Почтительно целует руку Ирины.)
Ирина уходит под руку с Дергачевым.
Дульчин (один).
Дульчин. Я даже рад, что дело так кончилось, на совести покойнее. Да и по русской пословице: «Старый друг лучше новых двух». Она хоть и говорит, что больше у нее денег нет, да как-то плохо верится: поглядишь, и найдется. Оно точно, я просил последней жертвы, да ведь это только так говорится. Последних может быть много, да еще несколько уж самых последних.
Входит Глафира Фирсовна.
Дульчин, Глафира Фирсовна.
Дульчин. Глафира Фирсовна, очень рад вас видеть.
Глафира Фирсовна. Хоть бы ты и не рад, да нечего делать, я по должности с обыском пришла. (Осматривает комнату.)
Дульчин. От кого, Глафира Фирсовна, по какому полномочию?
Глафира Фирсовна. Пропажа у нас, вот и послали меня сыщиком. Да ты говори прямо: у тебя, что ли!
Дульчин. Что за пропажа, чего вы ищете?
Глафира Фирсовна. Вещь не маленькая и не дешевая. Уголовное, брат, дело: живой человек пропал – Ирина Лавровна сбежала.
Дульчин. Так почему же вы у меня ее ищете?
Глафира Фирсовна. Где ж искать-то? ей больше деваться некуда. Явное подозрение на тебя. Она нынче утром толковала: убегу да убегу к нему, жить без него не могу.
Дульчин. Ошиблись вы в расчете, Глафира Фирсовна, хитрость ваша не удалась. Не вы ли ее и отправили ко мне, чтобы потом захватить с поличным и заставить меня жениться.
Глафира Фирсовна. А мне-то какая корысть, женишься ты или нет?
Дульчин. Много ли приданого-то за Ириной Лавровной?
Глафира Фирсовна. Али уж вести дошли?
Дульчин. Миллионы-то ваши где?
Глафира Фирсовна. Было, да сплыло. Разве я виновата? Ишь ты, отец-то у нее какой круговой! Дедушка было к ней со всем расположением… А его расположение как ты ценишь? Меньше миллиона никак нельзя. Теперь на племянников так рассердился – беда! «Никому, говорит, денег не дам, сам женюсь!» Вот ты и поди с ним! И ты хорош: тебе только, видно, деньги нужны, а душу ты ни во что считаешь. А ты души ищи, а не денег! Деньги – прах, вот что я тебе говорю. Я старый человек, понимающий, ты меня послушай.
Дульчин. И я человек понимающий, Глафира Фирсовна; я знаю, что душа дороже денег. Я такую душу нашел, не беспокойтесь!
Глафира Фирсовна. Нашел, так и слава богу.
Дульчин. Я – счастливец, Глафира Фирсовна: меня любит редкая женщина, только я ее ценить не умел. Но после таких уроков я ее оценил; я ее люблю так, как никогда не любил.
Глафира Фирсовна. Где же ты такую редкость обрящил?…
Дульчин. Эта женщина – Юлия Павловна Тугина.