Последыш IV

Мах Макс

– Прощайтесь!

Вообще-то, о прощании Ингвар ничего не говорил, и его в очередной раз покоробила глупость и не любознательность этих людей. Безответственные сопляки, они даже не соизволили навести о нем справки.

«Слабосилок? Забавно!»

У них тут, верно, был кто-то со способностью определять силу Дара «на глазок». Отсюда и «слабосилок», поскольку классической магии в Бармине было пока немного. Всего лишь на чуть, да и то только после получения прадедушкиного наследства. А о стихийной магии эти перцы, выходит, пока не слышали. И то сказать, информация была не то, чтобы засекречена, но не афишировалась. Так что, и военные его подвиги, и дуэль с генералом-адмиралом князем

Акселем Юль аф Верринге, которая состоялась совсем недавно в Гетеборге, достоянием общественности пока не стали.

– Какой у него ранг? – тихо спросил он Ольгу, приобняв супругу и поцеловав ее в щеку.

– Двенадцатый, - так же тихо ответила женщина, носившая артефакт-определитель, имевший форму витого золотого браслета.

«Бедный идиот!» - вздохнул Бармин и направился к князю.

Ему было не жалко Олега. Не будь тот сыном Ивана Игнатовича, Ингвар прибил бы придурка, и дело с концом. Но это, как ни крути, был старший сын князя Изборского, и в связи с этим Бармин чувствовал необходимость попытаться вывести княжича из игры. Пусть не наследник, но все-таки сын…

– Иван Игнатович, - сказал он князю, остановив жестом его попытку начать говорить, - послушайте меня, пожалуйста. Это важно. Вы должны запретить вашему сыну участвовать в дуэли. Насколько я знаю, это в вашей власти.

– Не беспокойтесь, Ингвар Сигурдович, - покачал головой старый князь, - вы мой гость, и я не позволю причинить вам вред.

– Все обстоит с точностью до наоборот, - грустно усмехнулся в ответ Бармин. – У вашего сына всего лишь двенадцатый ранг, а у меня выше двадцатого. Только не в классической магии, а в стихийной. Я стихийный маг, Иван Игнатович, оттого меня никто не видит. Не хочу убивать Олега. Калечить тоже не хочу. Это было бы не по-дружески. Но, если он потребует, смертного поединка, - а к этому, судя по всему, идет дело, - у меня не останется другого выхода. Поэтому не отменяйте дуэль, но пусть они выставляют другого поединщика. Правила это разрешают.

Если честно, Бармин устал от того, что кто-то все время пытается его укоротить. Казалось бы, ну что еще после всего того, что успело уже произойти. Ан, нет. Опять двадцать пять. Не одно, так другое, не понос, так золотуха. А он так надеялся отдохнуть, проветриться, побыть наедине с Ольгой и решить попутно два-три вопроса. Но злоба людская не истребима, как, впрочем, и глупость. Так и появляются борцуны за все хорошее, - как они его понимают, - и против всего плохого по контрасту с «хорошим».

– Видят боги, князь, - переборол минутную оторопь Иван Игнатович, - я не знал. Я даже представить себе такого не мог. Думал… Впрочем, неважно, что я там думал. Теперь уже поздно. Я ваш должник, государь.

Поклонившись Ингвару, князь Изборский прошел к своему сыну, оглядел собравшихся и объявил громким голосом:

– Олег, я запрещаю тебе участвовать в поединке! Князь Острожский наш гость, и ты не можешь с ним биться. Выберите другого чемпиона!

– Отец! – опешил Олег Изборский. – Но я…

– Возражения не принимаются! – отрезал Иван Игнатович. – Я отец, мое слово закон. Тем более, здесь, в Изборске, где я правящий князь. Что-то непонятно?

– Извини! – Олег беспомощно смотрел на Потоцкий. – Сам видишь…

– Что ж, - улыбнулся графеныш с предвкушением, - придется мне самому.

– К барьеру, князь! – повернулся он к Ингвару. – Магический поединок один на один, до смерти…

– Как скажете, - практически равнодушно ответил Ингвар.

Сейчас он уже думал о другом. Не о поединке, а о том, что, если во время практически случайного визита в дружественное княжество, против него, человека, носящего две владетельские короны, сходу устраивается заговор, то дела империи совсем нехороши. Личная ненависть к Менгдену – это одно, - неприятно, но объяснимо, - однако откровенный экстремизм, охвативший некоторую часть христиан, намного хуже. Тем более, что Бармин не сомневался, в стане ревнителей древних богов положение ничуть не лучше.

«Нам только гражданской войны не хватает, - думал он, направляясь на дуэльное поле. – Или это уже называется религиозной войной? А кстати, была ли в этом мире Тридцатилетняя война[6]? Или католикам и протестантам не до того? У них для ненависти есть язычники. А с язычниками христиане точно воевали, и не раз. Неужели снова?»

На самом деле, это был эвфемизм. Никакого дуэльного поля в городе не было, зато был давным-давно осушенный крепостной ров: двадцать пять метров каменистого грунта, - присыпанного сейчас снегом, - между двух, сложенных из кирпича опорных стен. Это, разумеется, в ширину. В длину там было метров сто по прямой. Вполне достаточно для дуэли.

«Убивать или нет, вот в чем вопрос».

В принципе, можно было бы и прибить, но уж очень большая разница в силе. Потом перед собой будет неудобно, не то, что перед другими.

«Но наказать-то говнюка надо или как?»

Получалось, что наказать следует, а вот убивать – нет. Не стоит этот шпендрик того, чтобы об него мараться.

«Ладно, - решил Бармин, встав напротив Потоцкого, - живи!»

Их разделяло метров тридцать, никак не больше, и Бармин позволил своему противнику скастовать атакующее заклятие, подставив под него щит буквально в последнее мгновение. Заклятие оказалось хитрое, с двойным дном, но, чтобы ударить по Ингвару, ему не хватило ни скорости, ни силы. Реакция Бармина была на высоте, а щит – сложное переплетение огненных и водяных жгутов, - непробиваем для любого мага, имеющего Дар ниже десятого ранга. Это все Бармин вычитал в записках своих предшественников, и вот ведь – пригодилось. Ингвар легко отразил атаку Потоцкого и, чуть помедлив, нанес ответный удар. Вернее, три сопряженных выпада: два – молниями по коленям Потоцкого и один – воздушным молотом по голове. Это обеспечило графенышу переломы обеих ног, не говоря уже об ожогах, и тяжелое сотрясение мозга. Теперь, каких бы целителей ни нашли ему друзья и родственники, месяц в постели Потоцкому обеспечен. А, возможно, и два. Так что показательная порка состоялась, но клиент остался жив. Спасибо не скажет. Скорее, возненавидит еще больше, но урок предназначался не ему, а всем другим идиотам, которые соберутся прикапываться к Ингвару.

[1] Балта - название топора с узким лезвием и боевого топора в период XV — XVII веков.

[2] Исарский (Езерский) улус - княжество енисейских кыргызов XVI—XVIII вв. в центре современной Хакасии между долиной Абакана и Батенёвским кряжем.

[3] Велесовы дни (конец декабря) или Зимний Новый год (Коляда) начинался Днем Зимнего Солнцестояния.

[4] Селога - псковский посадник в 1327—1337 гг.

[5] Труворово городище - археологический памятник VII—XVIII веков близ Изборска. Занимает остроконечный треугольный мыс приподнятого плато высотой до 48 метров — Жеравьей горы над Городищенским озером.

[6]«Тридцатилетняя война» - условное название ряда военных конфликтов в Священной Римской империи германской нации и Европе вообще, продолжавшихся с 1618 года по 1648 год. Война началась с череды религиозных столкновений между протестантами и католиками в Священной Римской империи, и затем переросла в борьбу разных сил в Европе против доминирующей позиции дома Габсбургов. Конфликт стал последней крупной религиозной войной в Европе и породил Вестфальскую систему международных отношений.