Последыш

Терния

— Ты, — Мария сглотнула. — Ты с ним спала?

Не удалось.

Ника молча кивнула. Даже если закрыть глаза на ее в целом помятый вид, опухшие губы и следы мужских пальцев на теле, специфического запаха не скроешь.

— Зачем ты это сделала?

— Мне хотелось.

На этот раз Мария не стала истерить, а вперилась в сестру изумленным взглядом. Наверное, на самом деле пыталась разобраться.

— Он тебя заставил? — машинально спросила Мария.

— Нет. Я знаю, как это звучит, на твоем месте я тоже бы не поверила, но мне понравилось.

— Не

может быть, — упрямо дернула головой сестра.

— Скажешь, я вру? Зачем?

— Ладно… Может, это иногда… терпимо, — словно раздумывая, ответила сестра, сделав какой-то свой вывод.

— Хорошо, — согласилась Ника. — Пусть так. Это терпимо.

Сестра прикусила губу.

— Ты не станешь мне врать, — забегали глаза Марии. — Значит… может и у меня получиться потерпеть?

— Что? — не сразу переспросила Ника. — Что ты сказала?

— Я хочу щенков. Всегда хотела. Но страшно было. Но если получиться потерпеть, — она сглотнула. — То я готова.

Однако, наперекор смелым словам, Мария задрожала от страха. Тело, вопреки громким заявлениям, не хотело терпеть.

— Ты хочешь щенков?!

Мария всегда хорошо ладила с малышами, ухаживала за ними, с удовольствием играла и таскала их днем и ночью, но Ника не знала, даже не догадывалась, что сестра хочет собственных детей. Надо же, сюрприз!

— Хочу! — вскинула та голову. — И что такого?

— Ничего, я просто не знала.

— Я не говорила.

— Почему?

— Зачем? Чтобы родился щенок, нужен секс с самцом. Я думала, такого не переживу. Да и потом — куда щенка? По лесу его таскать? Ему нужен дом, безопасность. Это точно не про нашу стаю, — зло оскалилась Мария.

— Твоя правда. — Ника взяла сестру за руку и понизила голос. — Теперь можно щенков. Тут, у Росиати дом и безопасность. И если найдешь… пару, терпеть будет даже приятно.

В коридоре раздался шум.

— Вот и вы, — появилась Ларим с подносом, на котором стояли чашки. Позади Тополис нес на блюде булочки. Неизвестно, где они это все взяли. Тополис быстро поднял стол, опер его край на буфет и ловко сложил из кусков мебели четыре стула.

Они сели пить чай, Тополис умудрился развалился на своем стуле, хотя половина спинки у него отсутствовала, а остов шатался так, будто сию секунду развалится. Он уже успел повязать на себя фартук и выглядел среди окружающего хаоса, как принц свалки.

Мария сидела молча, собравшись, слепо пялилась в одну точку, чай пила мелкими глотками. Ларим и Тополис рассуждали, с чего начать восстановление дома. Начинать нужно с уборки мусора, нужно звонить рабочим. Ника краем уха слышала разговор и видела глубоко погрузившуюся в мысли сестру, но сама была далеко. Всего полчаса назад это случилось. Она стала женщиной, по-настоящему. В ней был самец, он сделал это с ней, взял ее, — и ничего не изменилось. Только в памяти шипом засело наслаждение, которое доставил ей Матай, и оно напоминало о себе саднящей пульсацией между ног и дрожащими мышцами.

Подумать только — всего полчаса назад.

Ларим с Тополисом почти

договорились, когда раздался шум. Приближались чьи-то стремительные шаги.

Ника успела обернуться — в кухне появился совершено голый Матай. Его лицо было сонным, на бедрах остались следы крови, ее крови. Он был возбужден, татуировка на бедре раздувалась и выпячивалась — зверь теребил лапами от нетерпения.

Альфа молча поднял ее, обхватил за талию и понес прочь.

Глава 20

Мария дрожала, смотря вслед сестре, и Ника улыбнулась, сглаживая выходку альфы. Она не боялась.

Оказавшись в своей комнате, Матай толкнул ногой дверь, висевшую на одной петле, и типа прикрыл ее. Поставил Нику на пол, расстегнул и снял с нее платье и бюстгальтер. Уложил на кровать и навис сверху. Впервые Ника была раздета совсем, а не частично, прохладный воздух от открытого окна холодил кожу, но внутри уже привычно концентрировалось сладкое ожидание. Он явно принес ее сюда не трепаться.

Матай неторопливо наклонился к ее груди, открыл рот — и губы сомкнулись вокруг маленького розового соска, принялись работать, облизывая и посасывая его. Это было очень приятно. Поцелуи были приятные, ласки груди и тела, не говоря о конечном взрыве, который он недавно заставил ее испытать. Нике хотелось этого снова.

Альфа взялся за изучение ее тела основательно — он целовал, гладил и щекотал, обводил пальцами мышцы, исследуя и лаская. Жар возвращался. Предвкушение. Нетерпение. Ника понимала теперь, что зуд и жар бесконечен, только время между его появлениями разное.

Матай оторвался от ее груди и поднял голову, навис сверху. Ника смело смотрела в его глаза, черные, уверенные. Он убил из-за нее несколько человек, зверь внутри Ники был доволен вниманием настолько сильного самца. Он доставил ей массу удовольствия, женщина тоже была довольна. Не было ни одного недостатка, который бы заставил ее бросить альфу. Да, точно так — ни одного.

Альфа наклонился и поцеловал ее, медленно, глубоко. Язык толкался в ее рот, имитируя вторжение. Его рука приподняла ей колени, сгибая и разводя ноги. Ника обняла его шею, сцепляя пальцы.

Он положил руку ей на лобок и довольно вздохнул — Ника знала, что там жарко и влажно, и его это приводит в восторг. Она нервно сглотнула, впервые оказавшись с ним лицом к лицу — Матай навис над ней, вонзаясь темными глазами. А рукой он уже направлял, вводил в нее свой толстый член. Уже знакомое давление, напряжение, короткая паника, что не получится, что будет больно, что он слишком большой — но он с усилием проскользнул внутрь, уверенно входя до конца, прижимаясь своими бедрами к ее. Потом Матай, смотря ей в лицо, стал двигаться, и их близость судорожной мимикой отразилась на его лице. Ника чувствовал его не только там, внутри, где гладкий жезл скользил и терся в ее скользкой глубине, не только между ног, но и животом, в который упирался его живот, и бедрами, на которые давили его бедра. Все его тело соединялось с ее телом.