Последыш

Терния

Ника слушала, но о чем это должно было ей сказать?

— Садись, — Матай отодвинул кресло. — И расскажи мне о вашей стае все, что знаешь.

Ника села, глубоко вздохнула и стала рассказывать. За одно спасение Марии от Олимпа она была готова на многое.

Она рассказала, что росла в стае, где уверяли, что других оборотней на свете не существует. Что они вымирают и должны изо всех сил стараться увеличивать численность стаи, даже ценой жизни. Девушки у них выходили замуж, но по факту принадлежали всем самцам, с которыми делился муж. Рассказала, как

они с Марией видели, что Олимп сделал с Катрией, и как решились убежать после того, что Ника услышала под окнами дома самцов. Как были счастливы у Никаноровны и как пришлось бежать, когда появились Берестовские, ведь они были уверены, что все оборотни одинаковы.

Матай слушал спокойно, но Ника, периодически смотря в его бушующие злостью глаза, непроизвольно отодвигалась.

Потом он молча встал и вышел из кабинета. В коридоре раздался грохот, что-то рухнуло, посыпались кирпичи, облаком поднялась пыль. Ника сидела в кресле, сложив ногу на ногу, и сцепив поверху руки, слушала, как бушует Матай и потряхивала свалявшимися в пыли прядями волос. Она все еще была как сумасшедшая.

Потом пришел Тополь, принес ей горячий суп и почти с ложки накормил, напоследок сунул в руки компот.

Вернулся Матай и сообщил, что с утра они выезжают на экстренно созванную Комиссию, это что-то вроде верховного суда у оборотней. По словам Матая, стая Куги пожаловалась в Комиссию на то, что Торчинские отобрали у них принадлежащую их стае самку.

— Марыську?

— Да.

— Она в безопасности?

— Да, волчонок, она у Торчинских, за них я ручаюсь. Кроме того, я намекнул, что она родная сестра моей пары. Марии ничего не грозит до завтра, а завтра определимся.

— Эти альфы заставят нас с Марией вернуться в на… — нет, произнести «наша стая», Ника не могла. — Вернуться к Олимпу?

— Нет. Ни ты, ни она не вернетесь в стаю Куги. А теперь тебе нужно успокоиться. Хочешь лекарство?

— Нет. Какао хочу.

Она побрела в комнату Матая, где с ногами забралась на кровать. Уходить в свою комнату она даже не подумала.

— Нет. — Покачал он головой. — Так не ложись. Пока иди, смой с себя грязь.

Ника пошла в душ, потому что не хотела спорить. Но вода помогла, вместе с грязью смыла отупение. Раз Матай сказал, в безопасности, будет сделано в точности.

Потом она получила свое какао, а после легла спать. И если вначале сон был неглубокий, тревожный, она ворочалась с бока на бок, то потом пригрелась и успокоилась. Уткнувшись носом в подушку, Ника расслабилась и крепко уснула.

И ей снова снился эротический сон — снова на живот скользнула мужская рука, а потом опустилась ниже и заставила развести ноги так, чтобы пальцам было удобно гладить нежные места. Пальцы скользили между ног, пока не скопилось достаточно влаги, а сердце не забилось от нетерпения. Потом в уже подготовленное место, привычно надавливая и раздвигая, вошел его член.

Пожалуй, так, когда Матай сзади, прижимает своим телом к кровати, Нике нравилось больше всего. Хотя… какие ее годы.

Она послушно стонала, приподнимаясь навстречу

его толчкам. В груди ныло нетерпение, тело жаждало вихря, взрыва, землетрясения, жаждало немедленно, прямо сейчас, но приходилось принимать его в себе раз за разом, закручивая пружину постепенно.

Ника кончила, так и не открыв глаза, не убрав руки из-под головы, в той же позе, как спала.

За ухом лизнул влажный язык.

— На рассвете подъем. Больше сегодня будить не стану.

Матай лег рядом и прижал Нику к себе рукой.

Где мои трусики? — подумала она. Он что, успел их снять? А, ну и ладно.

Подумать только, немногим больше суток прошло с первого раза, когда в нее вошел мужчина, но она уже занималась любовью, по меньшей мере, полдюжины раз. Принимала его в себя, сжимала между ног его член и кончала, заставляя его выпустить семя.

Ника широко открыла глаза, уставившись в темноту. К счастью, Матай не заметил, как она напряглась, кое-что припомнив.

Она не пьет глушку, которую пили женщины их стаи. Конечно, когда они с Марией убежали, бросили пить, а зачем? Спариваться они ни с кем не собирались, а витаминов и без того хватало.

А что Матай об этом не подумал, ну, что Ника может забеременеть, то может, он того и добивался. Хотел щенков, он сам сказал. Много щенков. А Нике всего двадцать, если она начнет рожать, через три года ее уже может не быть в живых.

И все эти чудесные щенки будут расти как трава в поле, без матери.

Надо что-то делать, если бы не шок от начала сексуальной жизни, в которую ее так бурно ввел Матай, а после от исчезновения Марыськи, она бы сообразила раньше, а так больше суток прошло. Может, уже поздно? Надо попробовать, надо попытаться предотвратить беременность!

Ника вылезла из кровати и на всякий случай сказала, что идет в туалет. Нашла по пути телефон Матая. В ванной набрала Ларим. Пальцы дрожали, сейчас поздняя ночь, но если не попытаться, будет хуже. А так максимум — Ларим разозлится и не станет отвечать.

Ника ждала, гудок за гудком и вдыхала запах спермы, которой были покрыты ее ноги. За сутки она измазалась в сперме, фактически, по уши, так что поздно ее смывать, не поможет.

— Да? — наконец, ответила Ларим.

— Это я, Ника.

— Да, что случилось? — удивилась та.

— Ничего. Я просто хотела узнать… как вы предохраняетесь, чтобы щенков не было? — выпалила Ника.

— А… у тебя что, течка? — зевнув, спросила Ларим, значительно успокоившись.

— Нет.

— А чего тогда ты переживаешь?

— А причем тут течка?

Та снова зевнула и невнятно пробурчала:

— Мы можем забеременеть только во время течки, два дня в месяц — полтора месяца. Другие дни безопасны. Мы никак не предохраняемся, просто избегаем в эти дни половых контактов. Поговори с альфой.

— Да, но как…

— Что как?

Ника прикусила язычок. Получается, глушка не нужна? Это тоже вранье? Вот черт!

Зато можно не волноваться о потомстве.

Она вернулась к Матаю в кровать и спокойно заснула.