Послушница тайной школы
Шрифт:
Голова замотана белой тряпкой, левый глаз заплыл и налился одутловатой синевой.
Живой значит, – быстро перевожу взгляд с папаши на сына, не понимая пока, хорошо это или плохо.
– Куда ты лезешь с рыбой, идиот! – Лерон набросился с криками на сына, стараясь выпихнуть того обратно.
Младший Мутт даже не думая шевелиться, не обращает никакого внимания на крики и тычки отца, он продолжает стоять в проходе и лыбиться, не спуская с меня глаз.
– Вот ведь наградили меня небеса сынком, – Хозяин таверны повернулся к баронессе и скорчил страдальческую морду, – сегодня вот с лестницы упал и всю башку себе разбил. И так мозгов было немного, а теперь, видать, и последнее вылетело.
А тот, о ком шла речь, расплылся в довольной усмешке и нагло подмигнул мне здоровым глазом. Я оторопела, – это что он со мной заигрывает, что ли? Может быть прав папаша, и сынок действительно умом тронулся после удара?
Луиза перевела взгляд с перевязанной головы хозяйского сынка на меня и, покачав головой, ответила трактирщику.
– Ничего, господин Мутт, зато здоровьем его богиня не обидела.
– Это да. – Лерон оставил бесплодные попытки вытолкать сына на улицу и с гордостью посмотрел вверх на возвышающегося над ним здоровяка.
Через минуту, правда, он спохватился.
– Ваша милость, вы заблудились, верно, в полумраке. Парадный выход в другую сторону по коридору.
Луиза тут же подхватила эту мысль.
– Вы правы, кажется, мы не туда свернули. – Зашелестев юбками, она развернулась и, подарив мне гневный взгляд, зашагала обратно.
Я, конечно же, повернулась за ней, но чувствую, взгляд этого балбеса просто жжёт мне затылок. Оборачиваюсь и точно, упираюсь в засветившиеся радостью глаза. Награждаю его чуть раздвинутыми уголками губ. Ну а что? Парень туповат, но это же не преступление. Сглупил, получил по морде и ведь не стал же орать, не побежал жаловаться. Вон синячина какой, а его, кажется, это даже радует. Как я вообще могла подумать, что он умер, по-моему, он до сих пор расценивает мой удар как заигрывание.
Подмигиваю ему на прощание и думаю, – я еще об этом пожалею, – потому что умилительно-влюбленный взгляд этого громилы ясно говорит, что так просто он от меня теперь не отстанет.
Выходим из дверей и сразу же попадаем под палящее солнце, не знаю, как там себя чувствует моя хозяйка в своих юбках, а я так сразу вспотела в этой кожаной тужурке. Тем более идем быстро, шаг у Луизы широкий, видно, что сапоги она носила чаще, чем туфли.
– Вы уж простите меня, ваша милость. – Сбиваюсь опять на «милость».
Луиза, не сбавляя шага, поворачивает ко мне злое лицо.
– Я сегодня не умывалась, не подготовилась к встрече, думала о ерунде и выглядела полной идиоткой там у черного хода, – она остановилась и вперилась в меня колючим взглядом, – и все потому, что понадеялась на тебя.
– Ваша милость…!
– Мы же договорились, – ее губы вытянулись в тонкую нить, – или ты даже это не способна запомнить.
– Простите, Луиза, – говорю и опускаю глаза, а сама думаю, разозлилась-то ни на шутку, сейчас лучше к ней не лезть. Может отойдет, я ведь старалась. Ну что я виновата, что так все вышло по-дурацки.
Дальше идем молча, пересекаем рынок. Народу полно, кажется, никто на нас не обращает внимания, но я то знаю, что это не так. Сколько бы тут не было людей все-равно все друг друга знают, я сама на таком рынке выросла. Новеньких, а особенно таких заполошных и торопящихся, как моя хозяйка, тут вычисляют на раз. Отстаю на шаг от Луизы и жду. Ага, вот и он, – вижу молоденького паренька, пристраивающего сбоку от моей хозяйки. Вот его грязная, худая рука едва заметным движением скользнула к кошельку на поясе Луизы. Между пальцами блеснула отточенная монетка. Еще мгновение, и моя баронесса никогда уже больше не увидит своего красиво расшитого кошеля, но ей повезло. У нее есть я.
Вор в такой момент полностью нацелен на жертву и ничего не видит вокруг. Захожу ему за спину и в тот самый миг, когда он уже мысленно считает дело сделанным, сильно бью ножнами по вытянутым пальцам. Звяк! Монета заскакала по булыжникам мостовой, а воришка, молодец, даже не пикнул. Короткий испуганный взгляд назад, и я лишь отрицательно качаю головой – ничего не выйдет, проваливай. Он скалится мне в ответ и тут же исчезает в толпе словно его и не было. Все это произошло настолько быстро, что Луиза, ничего не заметив, даже не сбавила шага. Она по-прежнему спешит и ничего не видит вокруг, оно и понятно, может быть, если бы я была так же влюблена, то тоже бежала бы, как полоумная, спасать своего героя. Но слава Великой Матери, я во всю эту чушь не верю, поэтому хоть у одной из нас глаза всегда открыты.
Глава 7
Два рыцаря в зеленых плащах опустили перед нами свои огромные алебарды. Еще один, поправив торчащие в разные стороны усы, вежливо осведомился.
– Куда направляетесь, дамы? – Не удержавшись, он все же скосил взгляд в мое импровизированное декольте.
Луиза, раздраженная непредвиденной задержкой, метнула на него разгневанный взгляд.
– Я, Луиза, баронесса Бренер, иду на аудиенцию к грандессе Элинии Эстегон.
Тот обреченно вздохнул и посмотрел на нас как на неразумных детей.
– Ничего о вас не слышал, госпожа баронесса, а без приказа я вас пропустить не могу. Тем более Ее Сиятельства нет в замке.
– Что! Вы меня не пускаете?
Вижу, моя госпожа-подруга остолбенела от неожиданности и сейчас взорвется от гнева и растерянности. Ее рука привычным движением опустилась к бедру в поисках рукояти меча, и зная ее бескомпромиссный характер, предчувствую, что усачу сейчас достанется. А ругаться с властью, как подсказывает мой опыт, дело глупое и неблагодарное, поэтому, пользуясь ее минутным столбняком, выхожу вперед и, стреляя глазками в этого усатого «таракана», сладенько так интересуюсь.
– Так что же нам делать? Моей госпоже очень, очень надо попасть на прием.
Кинув еще один взгляд в вырез моей рубахи, стражник расплылся в довольной улыбке и кивнул в сторону небольшой группы людей у стены.
– Грандесса должна скоро вернуться. Эти люди ее ждут, в надежде, что она остановится выслушать их. Вы можете присоединиться к ним и тоже попытать счастья.
– Что! – Очнулась за моей спиной Луиза. – Я, как простолюдинка, должна стоять у стены.
Разворачиваюсь и, обхватив рвущуюся в бой хозяйку, тащу ее сторону.