Посмертная маска любви
Шрифт:
— За чемоданом? — Я удивился.
— Так вот, ключей от дома у меня нет, — не замечая моего изумления, продолжала бабка. — Отдала я их твоему другу, обещал занести вечером. Ищи-свищи его теперь!..
Я старательно переваривал полученные сведения. Шарики в моей черепушке вращались медленно, но верно.
— И чё это Колька свой чемодан в нашем доме хранит? — как будто сама с собой продолжала беседовать старушка. — Чё ему, своей квартиры мало? Ходют теперь, все звонки оборвали…
— Кольки Ломакина чемодан? — До меня доходило очень туго.
—
— Вы же сказали, что вы ключи Артуру отдали. — Я постепенно начал терять нить разговора.
— Не, не путай меня, Кольке же! Кудрявый такой!
— Да нет, бабушка, кудрявый — это Артур Божко. А Коля Ломакин, наоборот, высокий такой, с небольшой лысиной… Был…
— О-ой, — вздохнула бабка, светя на меня водянисто-голубым глазом из дверной щели. — Не знаю, запутал ты меня совсем. Короче, нет у меня ничего, сами меж собой разбирайтесь. Вот Антошка вернется, с ним выясняй. А я знать ничего не знаю…
Еще битых полчаса я старательно выспрашивал, где находится родовое поместье семьи Загорских и как туда можно проехать, а еще через час уже сидел в дальней электричке, грыз чебурек, источавший пронзительный запах жареных котят, и тупо размышлял над полученными от бабушки Антона сведениями.
К исходу двухчасовой поездки они кое-как систематизировались и утрамбовались в моем мозгу.
Итак, в последний день своей жизни Артур взял у бабки Загорского ключи и отправился за чемоданом, будто бы принадлежащим Кольке, если я правильно понял старушку (такое впечатление, что все люди для нее были на одно лицо). Бабуля поведала, что внучек ее, ныне блаженствующий на берегу Понта Эвксинского, просил выдать ключи лично Ломакину по первому его требованию, что она и сделала ничтоже сумняшеся, вручив их Артуру. Вот и доверяй после этого таким божьим одуванчикам собственные тайны…
Теперь ясно, откуда на спидометре артуровской «Волги» появились лишние триста километров! В последний день своей жизни Артур катался в Воробьянку, за чемоданом Ломакина. Интересно, знал ли он о существовании кейса до посещения квартиры Загорских или догадался об этом после слов словоохотливой бабушки? И что в кейсе было такого важного, что Артур, не раздумывая, помчался за ним в такую даль?
Точно помню, что, когда я подбежал к «Волге» сразу же после столкновения, там уже не было никакого чемодана. Близнецы взять его не могли — мы оказались возле машины одновременно. Толенков? Или кто-то из охраны, например, Шершавый? Нет, эти типы, кажется, настолько послушны своим главарям, что вряд ли осмелились бы заныкать без них что-либо важное. Хотя… Что я могу знать об игре, которую ведет каждый из них? Хотя бы Толенков… Тихий-тихий такой, а в тихом омуте, как известно…
Я шел по узкой тропинке, которая вилась по густому лесу,
Дом Загорских я нашел быстро по особой примете, сообщенной мне старушкой, — черной, расщепленной надвое молнией березе. Это было ветхое сооружение с подслеповатыми окнами и заброшенным яблоневым садом. По крайней мере снаружи создавалось впечатление, что здесь никто не жил.
Я перепрыгнул через покосившийся забор и прошел по заросшей дорожке к дому. Скрипучая щелястая дверь послушно отворилась от легкого прикосновения. Сорванный ржавый замок болтался на щеколде. Оглянувшись, я вошел в сени. В нос ударил густой дух нежилого деревенского дома — пахло мышами, сенной трухой и как будто бы гнилой картошкой.
— Эй, есть тут кто? — крикнул я, осторожно ступая по рассохшимся половицам.
На мое приветствие дом отозвался мышиным шорохом и скрипом.
Я вошел в комнату. После яркого света глаза с трудом привыкали к темноте. Лучи солнца едва пробивались в крошечные, не более носового платка, окна. Толстый слой махровой паутины облепил углы. Я споткнулся и чуть не растянулся на полу — около печки были рассыпаны дрова, целая охапка. Какие-то ржавые кастрюли и чайники, незатейливая кухонная утварь, старые вещи, рухлядь — все валялось в живописном беспорядке. Странно, ведь огород около дома выглядит прополотым, ставни на окнах целы, значит, здесь бывают, здесь живут, почему же такой беспорядок в доме?..
Я присел на корточки. Провел пальцем по полу — слой пушистой пыли. Обвел пальцем разломанную раму от картины — сверху слоя пыли нет, а вот на ребре — пожалуйста. А ведь должно быть наоборот, ведь пыль садится на горизонтальные поверхности. Значит, кто-то трогал эти вещи совсем недавно. Кто-то перевернул здесь все вверх дном. Кто это был? Вдруг сам Артур?
Настороженно оглядываясь, я обошел большой неуклюжий стол. Внезапно моя нога потеряла опору и с грохотом провалилась куда-то вниз. Инстинктивно я схватился за край стола и повис в воздухе над черным провалом. Запах гнилой картошки резко усилился. «Погреб», — догадался я. Подтянулся на руках, сел на пол, свесил ноги вниз и задумался. Сейчас бы фонарик или, на худой конец, зажигалку… Как бы пригодился сейчас мой дракончик! Так я и знал, когда вещи внезапно теряются, они сразу же становятся нужны позарез…
Я ощупью пробрался к печке — может быть, удастся найти что-нибудь горючее. Среди вороха щепок для растопки и старых газет руки нашарили нечто, похожее на коробок. Так и есть — спички! Мне чудовищно повезло!
Спички отсырели, и прошло немало времени, пока одна из них, злобно шипя на меня, не изволила загореться. Я зажег от нее газету, потом какие-то щепочки, потом сухие веточки, пока, наконец, не удалось поджечь тряпку, намотанную на полено. С импровизированным факелом я спустился в подпол.