Посмертно. Нож в рукаве
Шрифт:
Даша сморгнула. С неба накрапывал теплый дождик. Идти будет тяжело. Костяк позевывал и беседовал с возчиком, подрядившимся доставить на дальнюю ферму новенький, щедро украшенный грубоватой резьбой комод.
Лохматый явно не выспался — видать, ночью хватало дел преступных. Ничего «деловые» не боятся — ни дарков кровожадных, ни стражи ночной, до рассвета устрашающе стучащей в колотушки.
Паром ткнулся в пристань, и Даша первая перепрыгнула на настил. Костяк с дорожным мешком последовал за подругой.
Поднялись
— Ты не беги, — посоветовал Лохматый, — раньше времени устанешь. Лучше на обратном пути поднажмем. И на вот мешок пустой, на голову накинь — не так промокнешь.
Мешок Даша накинула, но сначала разулась и подоткнула подол платья. Костяк без всякого выражения посмотрел на голые коленки:
— Штаны бы тебе надеть — для таких походов куда получше юбок будет. Зря вы, женщины, штанов не носите.
— Я носила, — сказала Даша.
Лохматый хмыкнул. Похоже — недоверчиво. Но сказал нейтрально:
— Так я мог бы для тебя портки взять.
— Не хватало, чтобы я еще твои штаны натягивала.
— Понятно. Брезгливая.
— Да уж, — вздохнула девочка. — Брезгливее меня с Василь Васильевичем вообще не найти.
— Королевским именем ты кабана наделила. Ладно, где твой ручей? Слева или справа от дороги?
Ручей они отыскали довольно быстро и пошли вдоль русла. Двигались молча — рытвины и скользкие бугры не давали отвлекаться. У Даши начали ныть ноги.
— Удобнее было бы нам по дороге скакать, — сказал Костяк. — Все равно вдоль нее идем.
— Только до развилки. Дальше нам нужно будет левее держать.
— Хм, на развилке, если направо — то к Рачьим хуторам. Налево — к Лысой лощине. Ты ничего не путаешь?
— Нет. Не знаю, лысая там лощина или лохматая, но нам идти нужно точно вдоль ручья.
— В форте у Лысой лощины уже лет сто никто не живет. Иногда туда за старыми балками ездят, развалины разбирают. Невыгодно получается — охрану нанимать, ну и вообще… Я к тому, что вряд ли ты могла у Лысой лощины оказаться. Нечего там женщинам делать.
Даша промолчала. Костяк прошел еще шагов сто, потом сказал:
— Ты не обижайся. Кому хорошо будет, если мы не туда зайдем? Ты девушка городская, долго ли запутаться? А ночевать здесь рискованно. Очень.
— Я не путаю. Мы… я здесь недалеко ночевала. И направление хорошо помню. Ну, почти хорошо. Только само место на ручье трудно будет найти.
— Может, то был ручей, что от Рачьих хуторов течет? Здесь ты ночевать не могла. Форт Лысой лощины оставили, потому что там гарнизону от диких дарков продыху не было. Сожрали бы тебя ночью. Обязательно. Или кровь бы выпили.
Даша молча вынула из-за пазухи ножны с ножом, повесила на тряпочный поясок платья.
Лохматый тихо засмеялся:
— Вот теперь я спокоен. Теперь что нам дарки? Всех порешим.
— Что ты ржешь? — не выдержала Даша. — Думаешь, я вру? Я здесь
— Может, и переночуешь, — согласился Лохматый. — Ножом-то кого пугать собралась? Дыню мы с собой не взяли. А так ты и курицу полудохлую не прирежешь. Добрая ты, Даша-Аша. С первого взгляда видно.
— Очки купи! — неожиданно огрызнулась девочка. — Трусливая я. И нерешительная. А насчет доброты — фига с два. Не наблюдалось такого за мной.
Лохматый шлепал намокшими башмаками молча, видно, обдумывал. Потом спокойно сказал:
— Что ты сердишься? Добрая — это ведь хорошо. Редко бывает. А за нож тебе браться не нужно. Не получится. Ты плачешь часто. Кто плачет — тот себя жалеет и людей. Не получится у тебя убивать.
— Разве плакать — значит себя жалеть? — поразилась Даша.
— Понятное дело. Не только себя, конечно. Себя кто ж не жалеет? Только у некоторых кровь легко бурлит, ярость да злость в голову бьет. Других жадность и азарт пьянят. Тогда и нож в руке оказывается, да и сам на клинок лезешь. Мужское это дело. Грубое.
— А ты сам-то из каких? Из злых или азартных?
— Я из средних. На жизнь зарабатываю. Нужно, и за нож возьмусь. Только без особой радости.
— А женщина, значит, не может ножом ткнуть, когда нужно?
— Какая и способна легко кровь пустить. Вон, твоя хозяйка — она ого чего могла, когда две руки было. А тебе зачем? Ты лучше так оставайся. Мне нравится.
— Ну тебя, дурака, — пробормотала смущенная Даша.
Ручей булькал, бежал как ни в чем не бывало. Что ему какие-то полгода? Он тысячу лет здесь булькает. Даша боялась, что нанесло грязи, но с виду дно оставалось твердым и чистым. Дождик очень кстати перестал. Даже солнце выглянуло. Серебристый корпус «Тисот» девушка увидела шагов с десяти. Добежала, выхватила из воды.
— Вот они! А говорил — Рачий ручей, Рачий ручей! Ничего я не запуталась!
Кольца искали долго. Лохматый умерял пыл подружки, заставлял прочесывать русло разумно, по порядку и без спешки. Одно из колец Костяк отыскал у самого берега. Когда прошли по течению в пятый раз, парень решительно сказал:
— Хватит. Видать, унесло или подхватил кто.
— Кто? — жалобно заныла Даша. — Зачем кольца даркам?
— Что они, по-твоему, глупее людей? Да только, скорее, твои колечки птица какая вытащила. Попугаи все блестящее любят. Еще повезло нам, нашел бы кто разумный — весь клад бы подчистил. Сейчас перекусим, и к парому.
— Лучше потом покушаем, — сказала Даша, с внезапной робостью оглядывая бугристую пустынную степь. — Пойдем быстрей к переправе…
Костяк быстро вывел подружку на дорогу. Идти по ровному было куда легче, и кладоискатели оказались у переправы задолго до заката.