Посмертно. Нож в рукаве
Шрифт:
— Мы по делу, — пробормотала Даша.
Навстречу попалась молодая дама. Шла, придерживая пальчиками подол расшитого серебром платья. Позвякивали драгоценности. Ухоженное нежное личико. Скользнула поверх голов высокомерным взглядом подведенных глаз. Пахнуло духами. За госпожой следовал охранник с мечом на бедре. Небрежно глянул на встречную девчонку, с подозрением на высокую Эле.
— Здесь жизнь иная, — тихо вздохнула Эле. — Кабанами не пахнет. Завидно, а, Аша?
— Да не очень, — прошептала
— Я тоже раньше серебро носила. Вкусица — безвкусица, мне нравилось. Давай тебе хоть пару колечек медных купим? Ты невеста или кто? Хоть чуть-чуть на леди будешь похожа. Вон какая красавица пошла. Неужели и правда не завидно?
— Я не леди. И не невеста. Колечко у меня есть, — пробормотала Даша. — Зачем мне драгоценности?
Ее поразило другое — у встречной, побрякивающей драгоценностями фифы, была настоящая прическа. Не какие-нибудь крашеные, мудрено уложенные волосы, как тужились, модничая, купчихи из зажиточных, а вполне четкая, даже лаконичная, стрижка. Очень похожая на «каре». Короткие черные волосы выглядели просто отлично.
— Эле, а так, как на голове у этой тетки серебряной… ну, такие прически здесь часто носят?
— Новая мода. Говорят, в замке чуть ли не все леди уже дурят. С ума посходили, с жиру бесятся. Раньше себе такое только воительницы и телохранительницы позволяли. Скоро и до наших трущоб мода докатится. Ты, Даша-Аша, совсем по сторонам не глядишь. Так и проживешь всю жизнь в хлеву…
Под ворчание хозяйки перешли площадь, свернули на другую улицу. Даша увидела вывеску с огромным, нарисованным ярко-алой краской шлемом.
— Пришли, да? А куда Лохматый запропастился? — спросила Даша, беспокойно озираясь.
Эле смотрела на какого-то типа, быстрым шагом приближающегося от гостиницы.
Узнать Костяка было трудно. Синяя чистая рубашка, кожаный жилет, новые свободные штаны аккуратно заправлены в высокие и легкие полотняные башмаки. Даже шнурки щегольские — с кисточками. И Лохматый выглядел не очень лохматым — волосы причесаны, приглажены, да и привычного слоя пудры-пыли на них не видно.
Эле одобрительно хмыкнула. Даша смотрела, приоткрыв рот.
— Вы где ходите? — торопливо спросил Костяк. — Лекарь вот-вот отбыть изволит. Из города он уезжает. Если хотите поговорить, тянуть никак нельзя.
— Уезжает, и ладно, — с некоторым облегчением сказала Эле. — Я вполне потерплю.
— Ну вот, сколько еще терпеть? — возмутилась Даша. — Надо этого доктора сейчас же ловить.
Костяк посмотрел на нее и сказал:
— Лучше сейчас. Судя по багажу, он надолго уезжает. Сейчас у него какие-то посетители, а потом на лошадь сядет, и поминай как звали. Его охрана на постоялом дворе у Дровяных ворот ждет. Готовы уже к выходу.
— Пошли, — решительно сказала Даша.
Эле пришлось потянуть за рукав.
В дверях гостиницы проход посетителям преградил охранник:
— Куда прете? Если на кухню, то через двор идите. Здесь для благородных.
— Нам кухня не нужна, — спокойно и даже с некоторой ленцой сообщил Костяк. — Приказано письмо господину Дуллитлу передать. И ответа непременно дождаться.
Охранник осмотрел конверт со старательно выведенной надписью, кликнул мальчишку-посыльного:
— Передай лорду Дуллитлу. И спроси, будет ответ или нет.
Мальчишка умчался. Охранник подозрительно оглядывал посетителей, уделяя особое внимание темноволосой женщине, в основном ее дубинке и наручам, хотя и высокую грудь разглядывал с неоправданным пристрастием.
Мальчишка вернулся:
— Приказали подождать. Милорд выйдет, как только освободится.
— Зайдите, там комната для курьеров и посыльных, — хмуро сказал охранник, — там и ждите.
Гости прошли мимо полированной стойки, за которой торчал тучный портье, и оказались в комнате с низким потолком. Здесь стояло несколько стульев и даже стол с большой чернильницей и пресс-папье.
— Чего мы приперлись?! — зашипела Эле. — Скотов, что меня как одноногую кобылу разглядывают, и в нашем Западном углу хватает. Там хоть в морду можно дать. Позоримся только. А ты, парень, как лох последний, еще и на конверт потратился. Или спер здесь же?
— Спокойно, госпожа Эле, — пробормотал Костяк. — Конверт купил. Послание самолично сочинил. Очень долго вы шли. Была бы Даша, лучше бы написала. А я чуть голову от натуги не сломал, да все равно безграмотно получилось.
— Что ты ему написал? — с любопытством спросила Даша.
— Попросил о встрече и краткой консультации. Сослался на общего знакомого. Ну, того, что я тебе рассказывал, — на одноглазого Кваз-и-Модо.
— На кого?! — ужаснулась Даша.
— На Кваз-и-Модо. Так того парня звали. Лекарь его наверняка помнит. Ты чего рот открыла?
— Ничего, — пролепетала девушка. — Рубашка у тебя красивая. Ты чего вырядился?
— А как же меня иначе сюда пустят? — с удивлением поинтересовался Лохматый. — Здесь не Пристани и не Южный угол. Каждому месту своя одежка нужна.
— А разве… — с возмущением начала Даша.
— Что вы языками треплете? — зашептала Эле. — Рубашку обсуждают, нашли время. Пойдемте отсюда, пока над нами лекарь не посмеялся и не приказал в шею вытолкать.
Даша засопела и решительно села на стул.
— Что вы, госпожа Эле, паникуете? — успокаивающе зашептал Лохматый. — Подождем, раз уж пришли. Вдруг что и выгорит?
— Как же, чудо свершится. Не верю я в колдунов. Все враки. Пойдемте, невмоготу мне здесь, — взмолилась женщина.