Посмертные записки Пиквикского клуба
Шрифт:
– Милая моя, – сказал мистер Пиквик, взглянув через забор и увидев по другую сторону Арабеллу, – не пугайтесь, это только я.
– О, пожалуйста, уходите, мистер Пиквик! – воскликнула Арабелла. – Скажите им, чтобы они все ушли. Я так ужасно боюсь. Милый, милый мистер Пиквик, не оставайтесь здесь. Вы упадете и расшибетесь! Я знаю, вы расшибетесь!
– Прошу вас, не тревожьтесь, моя дорогая, – успокоительно сказал мистер Пиквик. – Нет ни малейшей причины бояться, – уверяю вас. Стойте твердо, Сэм, – добавил мистер Пиквик, поглядев вниз.
– Слушаю, сэр, – отвечал мистер Уэллер. – Не – задерживайтесь дольше, чем нужно, сэр. Вы довольно-таки тяжеловаты.
– Еще одну секунду, Сэм! – отозвался
– Уверяю вас, мистер Пиквик, я очень благодарна вам за вашу доброту и заботливость, – отвечала Арабелла, вытирая слезы носовым платком.
Вероятно, она сказала бы значительно больше, если бы голова мистера Пиквика не исчезла с большой поспешностью, вследствие неверного шага, сделанного им на плече Сэма, каковой шаг неожиданно поверг его на землю. Однако он через секунду уже стоял на ногах и, попросив мистера Уинкля торопиться и поскорее закончить свидание, побежал караулить в переулке со всей отвагой и пылом юноши. Мистер Уинкль, воодушевленный близостью свидания, в одно мгновение очутился на заборе, задержавшись только для того, чтобы попросить Сэма позаботиться о своем хозяине.
– Я о нем позабочусь, сэр, – отозвался Сэм. – Предоставьте его мне.
– Где он? Что он делает, Сэм? – осведомился мистер Уинкль.
– Да благословит бог его старые гетры! – отвечал Сэм, посматривая в сторону калитки. – Он караулит в переулке с потайным фонарем, словно живой Гай Фокс [134] . В жизни не видал такого доброго создания. Будь я проклят, если не думаю, что его сердце родилось по крайней мере на двадцать пять лет позже, чем его тело!
Мистер Уинкль не стал слушать панегирик своему другу. Он спрыгнул с забора, бросился к ногам Арабеллы и стал клясться в искренности своих чувств с красноречием, достойным самого мистера Пиквика.
134
Чучело Гая Фокса – гротескное чучело с фонарем и в огромных белых перчатках, изображающее одного из участников так называемого «порохового заговора» 1605 года, организованного католической оппозицией против Иакова 1 Стюарта. По замыслу вожаков католической партии в подвалы парламента были помещены бочки с порохом, поджог поручен был Гаю Фоксу и был назначен на день выступления короля с обычной тронной речью. Благодаря случайности взрыв был предотвращен, заговор раскрыт, главные зачинщики и среди них Гай Фокс погибли на эшафоте, а чучело с изображением Гая Фокса лондонцы ежегодно – в годовщину покушения, 5 ноября – носили по улицам и торжественно сжигали. Этот обычай, о котором Диккенс часто упоминает в своих романах, сохранялся в течение двух с половиной столетий.
Пока происходили эти события на открытом воздухе, некий пожилой джентльмен, обремененный ученостью, сидел в своей библиотеке за два-три дома оттуда и писал философический трактат, то и дело увлажняя свою земную оболочку и свои труды рюмкой кларета из почтенной на вид бутылки, которая стояла подле него. В муках творчества пожилой джентльмен смотрел то на ковер, то на потолок, то на стену; а когда ни ковер, ни потолок, ни стена не вдохновляли в должной мере, он выглядывал из окна.
Во время одной из таких творческих пауз ученый джентльмен рассеянно Смотрел в густой мрак за окном, как вдруг с удивлением заметил очень яркий луч, скользнувший в воздухе невысоко над землей и почти мгновенно исчезнувший. Несколько минут спустя феномен повторился не один и не два, а несколько раз; наконец, ученый джентльмен положил перо и начал размышлять о том, каким естественным причинам могли быть приписаны эти явления.
Это не метеоры – они вспыхивали слишком низко. Это не светлячки – они вспыхивали слишком высоко. Это не блуждающие огоньки; это не фосфоресцирующие мухи; это не фейерверк. Что бы это могло быть? Какой-то необычайный и удивительный феномен природы, которого не видел доселе ни один натуралист; нечто такое, что удалось открыть ему одному и чем он обессмертит свое имя, написав труд для блага потомства. Одержимый этой мыслью, ученый джентльмен снова схватил перо и занес на бумагу различные данные об этих беспримерных явлениях, указывая дату, день, час, минуту и даже секунду, когда они наблюдались; все это долженствовало служить материалом для объемистого трактата, исследовательского и глубоко ученого, которому суждено было изумить всех метеорологов во всех цивилизованных уголках земного шара.
Он откинулся на спинку кресла, погруженный в размышления о своем грядущем величии. Таинственный свет вспыхнул еще ярче; он как будто плясал по переулку, переходил с одной стороны на другую и двигался по орбите, не менее эксцентрической, чем орбиты самих комет.
Ученый джентльмен был холост. У него не было жены, которую он мог бы позвать и удивить; поэтому он позвонил слуге.
– Прафль, – сказал ученый джентльмен, – сегодня в атмосфере происходит нечто весьма необычайное. Вы видели это? – добавил ученый джентльмен, указывая на окно, когда свет появился снова.
– Видел, сэр.
– Что вы об этом думаете, Прафль?
– Что я думаю, сэр?
– Да. Вы выросли в этих краях. Что бы вы сказали, какова причина этих вспышек?
Ученый джентльмен, улыбаясь, предугадывал ответ Прафля, что он никакой причины найти не может. Прафль размышлял.
– Я думаю, что это воры, сэр, – ответил, наконец, Прафль.
– Вы – дурень и можете идти вниз, – сказал ученый джентльмен.
– Благодарю вас, сэр, – сказал Прафль и ушел.
Но ученый джентльмен не мог примириться с мыслью, что гениальный трактат, который он задумал, погибнет для мира, а это неизбежно случится, если соображение гениального мистера Прафля не будет задушено в зародыше. Он надел шляпу и поспешно вышел в сад, решив исследовать вопрос самым основательным образом.
Незадолго до того как ученый джентльмен вышел в сад, мистер Пиквик со всею быстротой, на какую был способен, пробежал по переулку, чтобы поднять ложную тревогу, будто кто-то сюда идет, и время от времени отодвигал заслонку потайного фонаря, дабы не попасть в канаву. Едва поднята была тревога, как мистер Уинкль перелез назад через забор, а Арабелла побежала домой; калитку заперли, и три искателя приключений быстро зашагали по переулку, но тут ученый джентльмен отпер свою калитку.
– Держитесь! – прошептал Сэм, который, конечно, шагал впереди. – Откройте фонарь ровно на один момент, сэр.
Мистер Пиквик исполнил просьбу, и Сэм увидел, что на расстоянии полуярда от его головы мужчина осторожно высовывает из-за калитки голову; немедленно он нанес ей легкий удар кулаком, после чего голова гулко ударилась об калитку. Совершив этот подвиг с большой стремительностью и легкостью, мистер Уэллер взвалил себе на спину мистера Пиквика и побежал по переулку вслед за мистером Уинклем с быстротой совершенно изумительной, если принять во внимание тяжесть его ноши.
– Отдышались ли вы, сэр? – осведомился Сэм, когда они добрались до конца переулка.