Посмотри в глаза чудовищ. Гиперборейская чума
Шрифт:
— Плохое место, — сказал Крис, ежась.
— Чего уж хорошего, — пробормотал Коломиец. — Стадо они тут выгуливали потом, что ли…
Он нагнулся и полез под бечевку.
— Эй, — крикнул кто-то сзади. — Вы тут чего забыли? А ну, назад!
К нам торопился пожилой милиционер в распахнутой шинели.
— Участковый, капитан Петренко, — небрежно козырнул он. — Кто такие?
— Поисковое агентство «Аргус», — представился я. — А также «Тимур». Нашего клиента убили у вас тут.
Участковый долго и пристально рассматривал наши удостоверения и лицензии.
— Так это вы и есть Коломиец? Слышал, слышал. Очень приятно… жаль, не предупредили меня… Слушайте, а что же он за человек такой был? Отчего хипеш? Я его шмотки перебирал — бомж в натуре…
— Знаменитый художник он был. А что так ходил… привык, наверное. Или нравилось. Ну как, можно осмотреть место?
— Да конечно же. Пойдемте. Только вот девушка… Я человек на что уж привычный, да и то, как снимал его с крюка, — поверите, замутило…
Мы посмотрели на Ираиду. У нее чуть сузились глаза и подрагивали крылья носа. Она не сказала ничего.
— Ведите, капитан, показывайте, — кивнул Коломиец. — Арестовали кого-нибудь, нет?
— Нам, думаете, скажут? Ха, держи карман. Если позвонят когда, чтобы место это не охранять больше, и то спасибо. Что тут вчера делалось…
— И что делалось?
— Да, правильно если сказать — то ничего. Наехало их — откуда только взялось? — машин шесть. А толку? Что мы с Филимоном — извиняюсь, с капитаном Филимоновым, это угро наше, — что мы с ним записали, то эти передрали в свои протоколы, да нас еще и носом натыкали: чернила, понимаешь, не того цвета… Осторожно, здесь ступенька качается и притолока низкая…
В подъезде пахло собаками и бомжами. Лестница на второй этаж была разломана, двери в квартиры крест-накрест заколочены, но никакого сомнения, что место это обитаемое или было таковым до самых недавних времен.
— Нам сюда.
Дверь в подвал — гнусно-коричневая, ноздреватая, будто до покраски по ней колотили ледорубом, — висела на одной петле и открывалась с жутким звуком, который не назвать было ни скрипом, ни завыванием. Коломиец включил свой мощный фонарь, осветил лестницу, и мы стали спускаться: участковый впереди, Крис за ним, потом я, потом Ираида и последним — наша главная ударная сила.
Внизу было холодно. С тянущихся повсюду труб свисало какое-то мочало. Воняло страшно. Не в смысле: очень сильно, а в смысле: вонь внушала страх. Да, кровь, да, дерьмо, которым и лучшие из нас плотно набиты, — но было в этом букете что-то еще… что-то утонченное.
— Ну, вот… — голос участкового зазвучал глухо. — Тут все и было. Смотрите сами.
— Ага… — это был Крис. — Ага… Так. Погасите-ка свет. И молчите.
Коломиец послушно щелкнул выключателем, и нас окутала тьма. Я уже довольно долго работал с Крисом, чтобы научиться различать качества тьмы. Тьма бывает легкая, тяжелая, вязкая, плотная, прозрачная, волокнистая, туманная… тьма как отсутствие света и тьма как исчезновение света… активная и пассивная, наконец. Здесь была тьма — мертвая. Труп тьмы, уже начавший разлагаться.
Это понимание пришло, конечно, не сразу. Мы стояли, проникаясь местом. Потом я услышал, как тяжело дышит Ираида. И только потом почувствовал тьму.
Говорят, что врачи привычны к покойникам, и вообще… Так вот — это неправда.
Когда оказываешься замурован в разлагающемся трупе, все профессиональные навыки идут к черту. Наружу прет подкорка, и удача, если удается ее перехватить.
Я успел, но чудом.
— Включай, Женя, — услышал я как будто сквозь накинутый на голову мешок.
В свете фонаря лица казались известковыми.
— Ну, а теперь надо все глазами осмотреть…
— Может, я вам уже не нужен? — слабо сказал участковый. — Чувствую, сейчас облюю вам тут все…
— Хорошо, — сказал Крис. — Подышите воздухом, только далеко не уходите. Висел он там? — и Крис показал рукой куда-то в угол.
— Да-да…
Сопровождающий наш торопливо застучал сапогами по ступеням.
Крис достал диктофон и, прохаживаясь по подвалу и заглядывая в углы, заговорил:
— Итак, осмотр места преступления. Подвальное помещение, типичное для домов подобного типа. Высота около двух метров, потолок деревянный, опирается на стальные балки, возможно, рельсы. Размеры помещения приблизительно девять метров в длину и семь в ширину, пол земляной, большое количество коммуникаций. Хотя дом восьмиквартирный, вижу только три уцелевшие кладовки. Судя по следам на полу и потолке, остальные кладовки здесь были, но их сравнительно недавно разобрали — возможно, на доски. Часть досок сложена у стены — гнилые. Далее: в правом дальнем от входа углу, в боковой стене, имеется еще одна дверь, ведущая в небольшое закрытое помещение размером примерно три на четыре метра, пустое. Правее этой двери, примерно в полутора метрах от нее, имеется вбитый в потолок крюк, согнутый из ребристого арматурного прута марки «тринадцать». По показаниям участкового милиционера капитана Петренко, именно на этом крюке и висело тело убитого. Атмосфера в подвале крайне гнетущая, возникает чувство пристального злобного взгляда в затылок, нехватки воздуха…
— Можно, я поднимусь? — спросила Ираида.
— Конечно… — рассеянно отозвался Крис и продолжал: — Звук голосов приглушается, эха, характерного для пустых помещений, практически нет. Ощущение опасности и страха. Предметы кажутся более тяжелыми. Далее — осмотр пола. К сожалению, все следы затоптаны при официальном осмотре, но с некоторой долей уверенности можно утверждать, что следы крови под крюком несколько неадекватны действительной кровопотере, на таком утрамбованном полу лужа должна значительно превышать те шестьдесят-семьдесят сантиметров в диаметре, которые мы наблюдаем…
Вернулась Ираида.
— Отдышалась? — спросил я.
— Я? Да я к дядечке милиционеру бегала. Спросила, были ли вчера здесь бабы. Следователи там или кто еще…
— И что он сказал?
— Не было. А следы-то — есть.
— Крис!
— Я слышу. Где? Покажи.
— Вот. Вот. Вот. И вон там — целая семейка…
— Женя, свети!
И Крис, встав в пресловутую коленно-локтевую позу, принялся рыть носом землю. Ух ты, шипел он, уххх…
Ираида подошла к пустой комнатке, предназначенной то ли для трансформатора, то ли для бойлера, заглянула внутрь. Для этого ей понадобилось сильно нагнуться. Потом она задумчиво постучала пальцами по косяку двери.