Посмотри в глаза чудовищ. Гиперборейская чума
Шрифт:
— Там… там …Я даже не знаю, как описать…
— Я сам, — не оборачиваясь, сказал Крис. — Павел, ты как?
— Нормально, шеф. Я ведь не слабак какой…
— Ничего, брат. От неподготовленного человека трудно ожидать другого. Ты еще молодец, до сортира донес… Ладно, нам тут покрякать надо в узком кругу…
Но с кряком получилось не сразу. В конце концов, выпив и чуть успокоившись, Крис рассказал, что на крыше, как раз на его «астральном посту», кто-то очень тщательно и умело совершил «Entonnoir du sang» — тайное вудуистское действо, заставляющее и в буквальном, и в переносном смысле застывать кровь в жилах. Года два назад мы были невольными свидетелями этого обряда в тамбовских лесах — и даже меня, успевшего все-таки отвыкнуть от афганских картинок, продрало тогда насквозь. Но каким образом эти мерзавцы просочились на крышу незамеченными, как протащили несчастных кошек и почему никто не слышал, как кошки орали, — а они не могли не орать…
— Вот, значит, кто на нас пытается наехать, — раздумчиво сказал Крис. — Как они там себя обозвали: «Шуйца Мороха»? Помнишь, мы еще долго дознаться не могли, что это за тварь такая — Морох… Я, братцы, в самом начале подумал почему-то, что «Кровавый косяк» — их ручек дело. Связи тогда не уловил… а скорее, просто запутался.
— Ниточка у нас теперь есть, — сказал я. — Можно попробовать потянуть…
— И выдернуть чеку, — сказала Ираида.
Я пожал плечами:
— Возможно. Но, думаю, за три секунды мы успеем отрыть себе окопчик.
Крис обежал кухню каким-то отсутствующим взглядом. Он говорил, что иногда, глядя вот так, мимо всего, он ухитряется увидеть что-то под поверхностью вещей. Мне всегда хотелось узнать, что именно он видит.
— Ребята, — сказал он наконец. — Хочу, чтоб вы прониклись. Мы — вляпались. Очень глубоко и погано. Вряд ли те ребятки простили нам первый наш наезд — и вдруг мы опять попадаемся им на глаза, нагло давим следующую мозоль… Реакция в этом случае может быть… безрассудной. Вы меня понимаете?
— Вполне, — сказала Ираида.
— Рано или поздно они поймут, что это, — он ткнул пальцем вверх, — не сработало. Это первое. Второе: я не думаю, что наша игра мускулами перепугала их до вечной икоты. Кроме того, я сам не очень люблю, когда на меня наезжают, да еще с применением всяческой чертовщины — третье…
— Короче, ты пытаешься вырулить на то, что хоть не мальчик, но хочешь в Тамбов. Так?
— Ну… да.
— С группой здоровья?
Он молча кивнул.
— А ты уверен, что это на самом деле тамбовские волки, а не подстава?
— Уверен. Такое не скопировать. Это даже не почерк — это… отпечаток, что ли. Клише.
— А какого же черта их принесло в Москву? Думаешь, в Тамбове кончились бомжи?
Крис потеребил нижнюю губу. Было как-то особенно тихо — той тишиной, которая усиливает далекие и гасит близкие звуки. Так бывало осенью в горах, когда небо закрыто, а луна — голубым пятном, и на фоне этого пятна с севера летят птицы. Слышно, как они тихо переговариваются меж собой.
— Москва и без них достаточно мистический город, — проговорил Крис, — а с ними, может быть, превращается во что-то большее… — и он снова обежал кухню и нас тем же пустым взглядом. — Что это я такое сказал?..
— Вы верите в… как бы сказать?.. — Ираида мучительно задрала одну бровь.
Крис молчал. Сейчас его можно было бить кувалдой — он слышал только внутреннего себя.
— Мы с Крисом несколько не совпадаем во мнениях, — сказал я. — Он уверен, что всяческая магия действительно существует в окружающем мире, но представляет собой совсем не то, что люди по этому поводу думают. Поэтому он избегает называть всякие потусторонние явления по именам, чтобы избежать стереотипного восприятия. Я же считаю, что все это размещается только в сознании людей, но когда множество людей верят во что-то несуществующее, то абсолютно не важно…
— Это я все понимаю, — сказала Ираида. — Наподобие того, как Херай — место по ту и по эту сторону рассвета. С одной стороны, оно существует, с другой — в него веришь. Путь по лунной дорожке… Но я спрашивала немного о другом. Ведь искусство пересекать границу тени передается из поколения в поколение, и человеку, чтобы всерьез овладеть им, приходится отказываться от вещного мира и бродить меж живых людей, как меж призраков-синкире. Обучение занимает всю жизнь…
— Ты хочешь спросить, откуда в Тамбове гаитянская грусть? Надуло ветром перестройки. Наверное, бывают периоды, когда усвоение всяческой дряни идет чертовски быстро… как у малышей.
— О! — Крис будто очнулся и увидел нас. — Маугли.
— Кто? Мы?
— Да какие мы… Всякие эти …самоделы. Глупые книжки, стихийные таланты. Что-то получается… иногда. Учителей нет. И вырастают звери.
ГЛАВА 5
Операцию готовили в глубочайшей тайне. Крис был объявлен больным, к нему вызвали сначала участковую докторшу, а потом «Скорую». Медицинский аспект продумал Стрельцов, знавший о способах «косить» если не все, то многое, — так что Крису пришлось некоторое время помучиться, зато доктора отбыли дальше по своим сложным орбитам в полной уверенности, что имели дело с неподдельным больным. Хасановна обегала все близлежащие аптеки в поисках каких-то волшебных пилюль, а Ираида приволокла две полные авоськи ярких и потому издалека видимых апельсинов и лимонов. Клиентам — даже очень выгодным, даже тем, кому назначили прием заранее, — было отказано: вежливо и непреклонно.
На вторую ночь «карантина» — часы пробили три — перед окнами конторы, заехав двумя колесами на узкий тротуар, остановился старый потрепанный «КАВЗ». Водитель открыл капот и, светя яркой переноской, стал ковыряться в моторе. Конечно, была какая-то дурная вероятность, что посторонний глаз заметит, как из окна выскользнули и тут же скрылись в недрах салона Крис и Ираида… но, скорее всего, этого не случилось. Было слишком контрастно для невооруженного глаза, а всяческую оптику система наблюдения засекала мгновенно.
Через минуту переноска погасла, хлопнула водительская дверь, и автобус, свернув налево, быстро покатился по Сретенке в сторону Сухаревской и там смешался с густым в любое время суток потоком транспорта. Опять же, будь у обладателя постороннего глаза вдобавок и тонкий изощренный слух, он отметил бы, что мотор автобуса работает необычно ровно и негромко…
Потому что восемь цилиндров — это все-таки восемь цилиндров. И триста лошадиных сил — это триста лошадиных сил. И этим лошадям, в сущности, начхать на тонну брони в конструкции кузова.