Посмотри в глаза чудовищ. Гиперборейская чума
Шрифт:
— Ну, Николас, кому, как не вам, знать это, — усмехнулся барон.
— Неужели хотите раскопать Мамаев курган?
— А почему бы нет? — вопросом на вопрос ответил барон.
— Странная логика. Ведь кто такой, в сущности, Мамай? Побитый мятежник, самозванец без роду без племени…
— Это будет наш маленький сюрприз, — сказал барон. — Хотя вообще-то не такой уж маленький. А вот, пожалуйста: отдел Зигфридова меча…
— Меча еще нет, а отдел уже есть?
— Упредить — победить, — так, кажется, выражался ваш Кутузов?
— Кутузов — и упредить? Весьма сомнительно. Кутузов поражал своих врагов полнейшим бездействием. Как Фабий Кунктатор. Слова же сии принадлежат то ли Александру Македонскому, то ли графу Суворову. То ли Сунь Цзы. Хотя нет: тот говорил: удивить — победить.
— Так я вас удивил? — поинтересовался барон.
— Скорее — озадачили. Чего только не придумают люди, чтобы не попасть на Восточный фронт…
Кажется, он обиделся.
Отдел Зигфридова меча изучал его предполагаемые свойства. Воображаемый Нотунг помещали в магнитные поля, травили кислотами и поражали сильнейшими электрическими разрядами, подвергали действию рентгеновских и радиевых лучей, испытывали на изгиб, разрыв и сжатие, совершенствовали способы заточки, осваивали боевые приемы (это было непросто, поскольку одному человеку поднять меч Зигфрида было не по силам); здесь же просчитывались способы полевого применения меча в армейских и фронтовых операциях.
Все это было чрезвычайно интересно и живо.
Гораздо более угрюмые люди населяли отдел астральной разведки и астрологии. Я не очень хорошо понимал, как астрология сопрягается с Полой Землей и Вечным Льдом, но здесь это, похоже, никого не занимало.
Зеботтендорф жарко зашептал мне на ухо, что астрологи и астралоиспытатели сейчас вплотную приблизились к разрешению задачи окончательного покорения Луны и, возможно, именно вот в эти минуты готовы дать ответ, какие же условия и сроки надлежит соблюсти…
— Группенфюрер! — начальник отдела, седобородый и лысый мудрец неопределенного возраста, облаченный в темно-синюю тогу без знаков различия, вышел вперед. — Задание партии исполнено, и мы готовы представить фюреру подробнейший доклад. Но прежде разрешите ознакомить вас с выкладками, они крайне интересны.
— Давайте, — барон щелкнул пальцами.
— Должен сказать, что интерпретация полученных фактов…
— Давайте, давайте, — поторопил барон. — С интерпретацией дирекция разберется сама.
Мудрец набрал побольше воздуха и начал…
— Покорение Луны произойдет тогда, когда Вернер фон Браун поможет Аполлону оседлать Сатурна в стране цветов. В море пламени вознесен и повержен будет Сатурн, и части тела его упадут в океаны. Борман будет парить вокруг Луны…
— Борман? — поднял брови Зеботтендорф.
— Так, группенфюрер, сказали звезды.
— Н-ну: Хотя все логично. Кому и лететь на Луну, как не заместителю фюрера.
Борман: Да, все сходится. Продолжайте.
— Коготь сильной руки вонзится в лунные скалы, и вонзит его человек, на спине орла опустившийся к подножию лунных гор. Басовито звучащий старый гонг будет за его спиной…
— Что-что? Какой еще гонг?
— Старый гонг. Басовито звучащий. Из протектората Богемия. Так сказали звезды.
Зеботтендорф озадаченно почесал костяшки пальцев.
— М-да. В таком виде представлять доклад фюреру будет весьма опрометчиво.
— Вы не поняли меня, группенфюрер! Сам доклад занимает двадцать две страницы, и выкладки…
— Я все понял, советник. Моя вам рекомендация следующая: провести еще один астральный поиск и выяснить по пунктам: точную дату события, имя человека с сильной рукой, породу орла; что за страна цветов; аргументировать необходимость гонга; если он действительно необходим, то как выглядит и где его искать. Точка.
— Но ресурсы медиумов на исходе. Люди спят по три часа в сутки.
— Наши герои в Сталинграде вообще не спят, штурмуя последние рубежи большевизма! А вы здесь — в тепле, в сытости: Стыдно, советник.
— Да, группенфюрер. Мне стыдно, что я не могу сделать большего для Рейха. Я готов отправиться на фронт, если от меня там будет больше пользы, но прошу поверить: мои медиумы срочно нуждаются в полноценном отдыхе и лечении.
Иначе мы их потеряем.
— Хорошо, Вольфганг. Будет вам и отдых, и санаторий в Альпах: но после того, как доклад уйдет наверх. Последнее усилие, дружище.
— Есть. Я это сделаю, группенфюрер. Да, и еще одно: Подойди сюда, Виллибальд.
Подошел, кривясь на один бок, солдатик из самых неказистых. Только глаза у него были не такие уж простые: глубоко сидящие, темные, в нужный момент бьющие, как из засады.
— Наш дальний разведчик, — представил его советник. — Неделю продержался в советском астрале. Расскажи, Виллибальд.
— Обо всем? — с плохо скрытым ужасом посмотрел на него солдатик. — Я ведь представил рапорт…
— Нет, Виллибальд, — мягко сказал советник. — Только то, что в рапорт не попало.
— Что-то не попало в рапорт? — напрягся Зеботтендорф. — Почему?
— Я не уверен в истинности увиденного. Доля секунды, краткий миг: Это был последний день поиска, Восточная Сибирь, тайга. Возможно, я просто переутомился. А главное, я до сих пор не могу идентифицировать мои наблюдения, поскольку ни в одном определителе не нахожу ничего подобного.