"Посмотрим..."
Шрифт:
И Мэрл отлично понимал подругу: сидеть несколько часов, выслушивая пространные речи Рика, все равно не способного придумать ничего толкового для предотвращения войны, было не самым интересным занятием. Что ж, даже его разбитая голова имеет свои плюсы: он может никуда не идти, прикидываясь смертельно больным героем всея тюрьмы. Вдруг разведет кого-то юного и жалостливого на бутылку чего-то горячительного из личных запасов Граймса, которые у того несомненно где-то имелись.
– Ты это, - вздохнул Мэрл, на ощупь пересчитывая хранящиеся под подушкой оставшиеся презервативы и снова переключая свое внимание на собирающуюся уже выходить,
– Не парься, чего я там говорил. Мало ли, что я ляпнул. Все путем, короче. Все как надо, все на равных и прочая муть. А если чего-то, ты просто…
– Я просто еще раз воспользуюсь этим, милый, - подозрительно елейным голосом заявила Мишонн, широко улыбаясь и эротично проводя пальцами по какому-то страшному пеньку, зачем-то водруженному ею на стол.
– Чего за хрень?
– нахмурился он, не понимая обуявшего ее веселья.
– Ваза, которая тебя… по голове, - прыснула дамочка, в очередной раз доказывая, что женщины и чувство юмора – понятия несовместимые.
– Мне пора. Отдыхай, Мэрл.
Наклонившись, чтобы чмокнуть его в лоб как какого-то совсем убогого калеку, Мишонн ловко увернулась от ладони, тут же устремившейся к так соблазнительно покачнувшейся перед его лицом груди. Вот ведь зараза! Но главное, что своя, а там пусть развлекается своими идиотскими шутками, сколько хочет. Только вот пенек этот, по какому-то недоразумению названный вазой, Мэрл на всякий случай все же выбросит при первом же случае. Ну, или Андреа подарит, у ее очкарика все равно мозгов в голове избыток, можно и повыбивать немного.
***
Болеть было скучно. Причем скучно стало уже через час после завтрака, который Мэрлу принесла встревоженная чем-то Бет, не задержавшаяся даже для того, чтобы послушать его шутки по поводу ее отношений с шерифом. И чего все вообще какие-то взбудораженные носятся мимо его камеры? Правда носился народ недолго, и со временем в блоке воцарилась полнейшая тишина, свидетельствующая о том, что все где-то чем-то заняты, и лишь их больной герой вынужден страдать в одиночестве. Хоть бы книжку какую принесли, что ли!
Осторожно приняв вертикальное положение и сообразив, что голова почти не болит и не кружится, Мэрл неторопливо побрел в сторону кухни: на запах и голоса. Картина, представшая перед ним там, была почти идиллической: Алисия что-то помешивала, казалось, сразу во всех трех кастрюлях; Бет рядом варила кашу персонально для мелкой личинки, лежащей в коробке на столе, за которым Андреа чистила оружие; а Саша, сидя в уголке, распределяла все необходимые для оказания неотложной помощи медикаменты по небольшим персональным аптечкам, которые будут выданы каждому перед боем.
– И почему тебе не лежится? Сейчас самое время отдохнуть, - укоризненно покачала головой Алисия при виде Мэрла, упавшего на стул у стенки и устало откинувшегося на спинку – все же он явно преувеличил свои возможности.
– Есть будешь? Не тошнит?
– Его аппетит даже смерть, наверное, не перебьет, - не глядя, усмехнулась Андреа.
– И где только нагулять уже успел?
– Я сейчас все дам, - засуетилась покрасневшая и явно в правильном направлении мыслящая Бет, заметив его кивок.
А почему бы и правда не перекусить, раз сами предлагают? Еда лишней в это время точно не бывает. Да и приятно, в конце концов, когда так носятся вокруг, стараясь угодить и разве что подушки под спину не подкладывая. Позавтракав
А вот это было зря, ведь столь непривычно молчаливый Мэрл слышал все еще хорошо и даже неуютно себя чувствовал при упоминании совершенно женских тем о каких-то там их очень критических днях, которым предшествовал какой-то там синдром страшного настроения и не менее ужасного повышения аппетита. Женщины так смачно расписывали боли во всем теле, ломоту ног, поясницы и еще непонятно каких частей тела, что ему даже жалко стало этих несчастных. А если вспомнить о валяющейся где-то под присмотром своего мужа корейского производства Мэгги, которой вроде как полегчало, но еще не окончательно, и вовсе тошнить начинало.
– Ой, а ты подержишь? Недолго?
– пропищал рядом тонкий голосок Бет, которая всего несколько минут назад, зачем-то шепотом, вещала о том, какой ее шериф зануда, неспособный девицу даже за волосы дернуть для разнообразия, не то что миссионерскую позу на что-то более интересное сменить.
Хотя она, конечно, говорила это все совсем другими словами, даже, с непонятным Мэрлу восхищением, отмечая невиданную нежность и неторопливость своего любимого копа, но кому она врала? И дался ей этот слюнтяй? Машинально кивнув глазастой девице, он уже спустя минуту пожалел об этом, понимая, что подержать его просили самую неприятную вещь в этом помещении – ребенка. Попытавшись выдать это вдруг подозрительно закряхтевшее существо обратно его то ли няньке, то ли мачехе, Мэрл не добился ни малейшего успеха, видя перед собой лишь тонкую девичью спину.
– А тебе идет, - хмыкнула Андреа, поднимая голову от оружия и улыбаясь совершенно идиотским образом – почему-то младенцы на всех женщин странно действуют.
– И ей нравится, смотри-ка, как бы ты не хмурился, Джу не боится.
– Она чувствует, что в глубине души Мэрл очень добрый и хороший, - ляпнула довольная Бет, и удивленно оглянулась на женщин, не сдержавших смех.
– Блин, баб целый гарем, а спиногрызом заняться некому, - буркнул Мэрл, лишь бы что-то сказать, и небрежно устроив на удивление спокойную девочку на колене, снова прикрыл глаза, откидываясь на спинку стула.
Но подремать ему не удалось. Разошедшаяся шерифова полюбовница вдруг завела совершенно невообразимую по своей глупости шарманку о том, что болезный, а значит, неспособный воевать Мэрл отлично справится с ролью няньки для всей оравы детей, пока она, чудо-воительница по имени Бет, будет мочить вудберийцев направо и налево. Даже не считая эту ненормальную достойной ответа, он только фыркнул, мысленно содрогаясь от представшей перед глазами картинки своего возможного будущего при таком раскладе. А что? Вот так вот согласись один раз младенца пару минут на руках подержать, и оглянуться не успеешь, как год спустя окажешься в сущих яслях, нянча выводок узкоглазо-негритянско-шерифской детворы и единственной рукой помешивая какую-нибудь кашу в огромной кастрюле. А розовый фартук с оборочками из беличьего меха, любовно сшитый ему на день рождения Дэрилом, завершит эту, наверное, очень понравившуюся бы Мишонн картину.