Пособие для начинающих шантажистов
Шрифт:
– Да, но я её дочь!
– Нет, я её дочь!
Сестрица сама запуталась, кого к кому она собиралась ревновать, и тихо заныла. Иногда у Настасьи вдруг просыпались собственнические инстинкты по отношению к родственникам. Я в таких случаях всегда напоминала ей фильм «Игрушка» с Пьером Ришаром, и пыталась доказать, что Сестрица ведет себя некрасиво, и что я не игрушка вовсе. Настасья тогда всегда обижалась, забивалась под одеяло и начинала тоскливо выть, умело удерживая очень высокую и труднопереносимую ноту в течение очень долгого времени. Всё-таки она была совсем еще маленьким ребенком. Я в раннем детстве была еще хуже, в смысле отношения к свободе близких людей. До двух лет я вообще не подпускала к мамочке никого из знакомых.
– Господи, – наделенная музыкальным слухом мама всегда болезненно реагировала на пищащие завывания Настасьи, – Девочки, перестаньте! – строго проговорила она так, будто я тоже была маленькой, – Этот звук ужасно действует мне на нервы!
Маме, в то время, нравился певец Витас. Мне он тоже нравился, но пропустить возможность удачно пошутить я не могла.
– А ты думай, что это поет Витас, и наслаждайся! Какая тебе разница, чьи завывания слушать?
Мама обиделась за любимого артиста и ушла в другую комнату. Настасью же моё высказывание ужасно развеселило, и она перестала, наконец, пищать. Через несколько минут в квартире уже воцарилась тишина. Настасья, как ни пыталась сопротивляться усталости, всё – таки уснула.
Я лежала в горячей ванне, согреваясь и восстанавливая силы. Рядом на табуретке сидела мамочка и причитала.
– Господи, ну на кого ты похожа? Вся в каких-то ссадинах и царапинах! Ощущение, что тебе четырнадцать лет, и ты участвуешь в подростковых драках!
– И ты, Брут?! – возмутилась я и в двух словах рассказала причину такой своей реакции.
– Жаловаться будешь, когда тебе семьдесят будут давать, – мудро улыбнулась мама, – Мня вон до сих пор в троллейбусе «девушка» говорят.
– Может, они думают, что ты не смогла выйти замуж? – снова решила пошутить я.
– Знаешь, – мама задумчиво разглядывала царапину на моей руке, – Знаешь, чем старше ты становишься, тем более глупо шутишь. Обычно у людей происходит по-другому. Приходит мудрость, понимание… Может, ты ничего не читаешь в последнее время?
Я вдруг поняла, что мама права и устыдилась.
– Читаю. Но шутки действительно плоские, – потом я почему-то вспомнила опера и зачем-то заявила, – Это я просто общаюсь не с теми людьми.
– Странно, раньше ты никогда не попадала под чужое влияние. Видимо, эти люди много для тебя значат.
– Не выдумывай! – почему-то вспылила я, – Ничего они для меня не значат! Чуть что, сразу «много значат»!
– Верю, – скептически улыбнулась мама.
Я нахмурилась, потом вспомнила свой прощальный диалог с Викторией и устыдилась собственной вспыльчивости.
– Давай о чем-нибудь другом? – миролюбиво предложила я, чем, естественно, породила в материнском сердце массу вопросов. Корректная мама пока их не задавала.
Еще минут пятнадцать мы шушукались и смеялись, потом я почувствовала, что силы покидают меня окончательно и отправилась спать.
26. Глава двадцать шестая, в которой на бедного преступника пытаются навесить новые злодеяния.
Утро началось с вкусного завтрака. Я даже всерьез задумалась над возможностью снова перебраться жить к родителям. Но тут мама решила все-таки расспросить, что же это за молодой человек был со мной вчера в гостях у Силенских, и я тут же припомнила все блага самостоятельной жизни. Мучимая угрызениями совести Виктория звонила мне уже из офиса, сообщая, что машина, которая отвезёт меня домой, через пятнадцать минут будет под подъездом. Заодно я решила забросить Настасью в школу и отца на работу. Жаль, что мама работала в двух шагах от дома, а то бы и её я тоже подвезла. Я даже подумала, что ради таких благ согласна, чтоб меня каждый вечер били кирпичами по голове. Хорошее настроение улетучилось, уступив место воспоминаниям о происшедших событиях. Весь этот абсурд мало того, что не помещался в голове, он еще и, возможно, угрожал серьезными неприятностями. Я вспомнила, что Шурик сегодня выходной, и решила позвонить ему, как только окажусь дома. Высказывания опера о том, что он знает шантажиста лично, мне очень не понравились. Кроме того, я жаждала лицезреть Жорика, надеясь, что он всё-таки прояснит мне ситуацию. Кого он видел? Кто забирал деньги? Себя я гуманно решила не винить пока в происшедшем. Предусмотреть, что некто появится за деньгами из канализационного люка, я никак не могла.
«Заходил. Тебя нет. Грустно. 00-13. Жора », – гласила аккуратно выведенная мелом на моей двери надпись. Губы сами собой расплылись в глупой улыбке, сердце на секунду замерло и забилось значительно быстрее. Я заставила себя нахмуриться, взять тряпку и вытереть дверь.
– Интересно, он что думает, что уже поселился у меня?! – забурчала я, стирая сообщение о времени прихода гостя. В собственной интонации мне почудилась скрытая надежда, и я углубилась в активное самобичевание, запрещая себе думать в столь тяжелый момент о Жорике.
Шурик, по моим подсчетам, сейчас еще нежился в постели. Я всегда возмущалась графиком его работы. В воскресенье, когда все нормальные люди отсыпаются и общаются с домашними, Шурик обязан был торчать в конторе. Зато у него был выходной в среду. Я подумала, что ни одна уважающая себя женщина не полюбит мужчину с таким графиком работы, и даже немного перестала нервничать на тему Виктории. Даже если Шурик окажется непричастным к похищению денег и сумеет как-то доказать это Виктории, он всё равно вряд ли сможет рассчитывать на её долгую благосклонность. Нет, и не думайте даже, я вовсе не ревновала. Просто подобный союз не казался мне прочным. Я желала этим людям счастья и стабильности, а не бурных страстей мимолетного романа, посему, конечно же, была против визита Шурика к Виктории с объяснениями.
«Ну что ты себе голову морочишь?» – вдруг заговорил внутри меня БорецЗаСправедливость, – «Какая, собственно, тебе разница, долговечен ли будет их союз? А вдруг у людей настоящая любовь?»
«Если любовь», – не вполне честно отвечала я, – «То я ничего не имею против. Но не верится мне что-то в искренность чувств обоих».
«Отстань от людей! Живи своей жизнью! У тебя вон опер неприкаянный ходит!»
«Опер опером… Но я же так привыкла, что Шурик у меня есть », – и вдруг, совершенно неожиданно для меня, все мои внутренние «я» переключились на обсуждение Жорика. То есть им Жорик оказался интереснее и важнее собственного родного бывшего мужа! Я мысленно устыдила их, но они только отмахнулись. Они страдали и не замечали мои благие намерения о перемене темы.
«Имя-то какое красивое, Георгий… А взгляд! А руки… А все эти загадочные разговоры? На самом деле, всё, что тебе нужно было от МужчиныКоторыйРядом, всё в нём, как на подбор, собралось… Только лишь обстоятельства встречи подкачали. И почему у тебя всё не может быть по-человечески?» – наперебой сокрушались они.
Волевым усилием я отправила их всех звонить второму бывшему мужу. «Я нашел тебя, понимаешь?» – звучал у меня в голове голос Жорика, и я решила, что это от удара моя голова как-то странно повредилась и теперь не подчиняется мне. Я мысленно пригрозила ей гильотиной, и она моментально стала, как шелковая.