Посол без верительных грамот (сборник)
Шрифт:
Итак, ситуация. Две соседних звезды связаны взаимным тяготением, но существуют в двух разных потоках времени. И если одна звезда движется в свое будущее, то другая, тоже двигаясь в свое будущее, одновременно погружается в прошлое соседки, ибо будущее одной – прошлое для другой. «Удивительно просто, не так ли?»– сказал бы погибший Рина Ронна.
–«Чертовски запутанно!»– так скажет Аркадий Никитин, штурман хронолета, свободно перелетающего из одного потока времени в другой. Просто или запутанно, но реально! Если бы две Гаруны столкнулись, они враз бы аннигилировали, ибо одна из обычного вещества, а другая
Зато оба светила устраивают злодейские хроновороты, размышлял Аркадий. Дилона клонится то к Белой Гаруне, то к Голубой – и каждая возбуждает на обращенной к ней стороне свое время. А столкновение их и есть разнотык времен, так ужасающий дилонов. Вроде как идешь навстречу самому себе, как бы бросаешься на самого себя! Пока все просто непостижимой дилонской простотой. Но хроновороты? Но завихрения времен? Хроноциклоны, так?
Чувствуя, что его размышления неспособны разъяснить всю физику времени, Аркадий заговорил с дилоном:
– Ланна, ты не мог бы объяснить мне то, чего я не понимаю. Люди без вопросов не могут, придется тебе с этим примириться.
Ланна знал о хроноворотах только то, что они существуют и что любое существо, попавшее в хроноворот, непременно погибает. Аркадий допытывался
– погибает или исчезает? Ланна поправился: погибает, потому что исчезает, то есть исчезает, потому что погибает. Хрен редьки не слаще, – прокомментировал Аркадий. Так погибла его дорогая Салана, пожаловался Ланна. Ее похитили, но потеряли в хроновороте. Она там навсегда исчезла. Из хроноворотов не выбираются.
Больше ничего из Ланны Аркадий не извлек. «Для воплотителя Высшего Разума понимание ситуации могло быть и поглубже, – недовольно размышлял Аркадий. – Что, собственно, такое разнотык времен? Место, где прямое время схлестывается с обратным, территория хронобоя. И могила всего живого – качка то в прошлое, то в будущее. Не такова ли поразившая нас вибрация? Прошлое резонирует с будущим – то прыжок вперед, то прыжок назад, а настоящего нет, настоящее разорвано, настоящее – только вибрация между уже прошедшим и еще не наступившим. Для первого приближения подойдет.
И прав Ланна – из такого местечка надо поскорей бежать, пока тебя не разорвало между прошлым и будущим. Но куда? Делаю следующий шаг. В разнотыке времен рождаются хроновороты. Удар лоб в лоб создает завихрения. Стало быть, время из прямолинейного превращается в кривое? И сам хроноворот – уход от прямой аннигиляции, от взаимного уничтожения не только настоящего, но и прошлого, и будущего. Безвременность, вневременность – категории, чуждые природе, в ней все существует во времени. Наверно, есть и закон, что сумма разновременностей во Вселенной есть величина постоянная, и, стало быть, время физически неуничтожаемо. Вот, кажется, и я открыл свой собственный закон мироздания – да еще какой! Если останусь на Дилоне, попрошу внести этот закон в мой Паспорт Взрослости – как личное открытие.
Но что следует из этого неожиданного открытия, которое когда-нибудь объявят великим? А то следует, что хроновороты неизбежны при столкновении противоположных потоков времени – только искривление времени гарантирует
Аркадий почувствовал удовлетворение от силы своей мысли. Немного бы попрактиковаться в самодвижении понятий без подсказок извне – и он, пожалуй, сдаст экзамен на высокий ранг в иерархии дилонов. Но размышление об опасности отнюдь не отменяет самой опасности, – тут же сказал он себе.
Аркадий стал осматривать окрестности.
Мир был до того уныл, что щемило сердце. И на Земле встречались пустыни – их берегли как достопримечательность природы. И на других планетах не жаловались на недостачу пустынь – мирились с ними как с неизбежным злом. Но в тех пустынях была первозданная величественность, они покоряли грандиозностью. В околополюсном пространстве Дилоны на все стороны простиралась не пустыня, а могила – кладбище окаменелых деревьев, серый песок!
– Вижу! – закричал Асмодей, энергично продираясь сквозь окаменевший кустарник. – Авиетка, Аркадий!
Это была не авиетка, а груда обломков. Асмодей извлекал из лома то один, то другой предмет. Аркадий относил в сторонку то, что могло пригодиться. Ланна, уперев глаза в грунт, сосредоточился на какой-то трудно вьющейся мысли. Почти потеряв сходство с человеком, он в эти минуты казался Аркадию настоящей, очень доброй и очень грустной собакой, для чего-то вставшей на задние лапы. Аркадий хлопнул молодого Различника по плечу.
– Не старайся самостоятельно сообразить, для чего нужны предметы, которые мы выуживаем из обломков. Лучше помоги перетаскивать.
Ланна от усердия широко открывал удлиненный рот с двумя рядами зубов сверху и снизу. Но аккуратно складировать вещи было ему не под силу. Аркадий остановил Ланну: тот старался взгромоздить компьютер личин Асмодея на переносной, вроде школьного ранца, гравитатор – механизм капризный, но незаменимый, когда надо срочно превратиться из ходящего и скачущего в парящего и летящего.
– Присядь и отдыхай, Ланна. И наблюдай, что делает Асмодей со спасенным снаряжением, слушай, что он скажет о назначении аппаратов. Тебе полезно ознакомиться с человеческой техникой, раз уж совместно выпутываемся из беды.
Корпус авиетки распался, но почти вся аппаратура сохранилась. Асмодей вслух извещал, что можно использовать. Вот этот хрономоторчик – генератор фазового времени, питается и от радиации «Гермеса», и от двигателей авиетки. «Гермес» неизвестно где, а двигатели авиетки повреждены. Но почему бы для питания хроногенератора не использовать сохранившиеся гравитаторы? Или личную защиту Аркадия и Асмодея, смонтированную в их одежде? Индивидуальная защита генерирует слабые поля для экранирования от механических, лучевых, гравитационных нападений. Но ее можно подключить и к хрономотору, чтобы выскользнуть из опасного времени в близкую фазу, в которой опасность отсутствует.