Посольская школа. Душа Сокола
Шрифт:
— Благодарю за консультацию, лин Саливан, — глухо ответила Амелия. — Если позволите, я буду вам писать.
— Конечно.
Судя по шуму, законник засобирался домой. Женщины тоже зашуршали юбками. Короткое “тёмных ночей”, ответное “ясного неба” — и все разошлись. Через мгновение потайная дверь плавно отъехала в сторону. Бледная Амелия стояла на пороге спальни.
— Ты всё слышал?
Сокол обнял её, прижимая к груди. Переволновалась любимая. Аппетит потеряла, спать будет плохо. Слишком рано Кеннет доверил ей подобную должность. Лет через десять с большим опытом и уверенностью было бы нормально, а сейчас работа превращалась в пытку. Тянула из неё силу. И ради кого она собиралась ставить на уши ведьминское посольство? Ради трёх мальчишек, кому служба в армии никак не повредит?
— Бесо — воин Клана Смерти, — осторожно начал Сокол. — Его вина, что вовремя не отказался от подданства Бессалии. Ритуал на празднике инициации включил его в магическую сеть, но беготни с бумажками не отменил. Получит выговор от командира и вернётся в академию. Никто его бойцам Дартмунда на растерзание не отдаст. Слишком много наших тайн он уже знает…
— А Кондр с Дайсом? — перебила Амелия. — У них нет защиты клана.
— Они сами от неё отказались, — нахмурился убийца. — Никто не мешал заниматься наравне с Бесо. Учебники забросили, физическая подготовка хромает. Дисциплины ноль. Ты забыла, как я отпаивал их антипохмельным зельем? Устроили пьянку прямо в школе. Право называться воином клана ещё нужно заслужить. Строгий отбор не просто так устраивают…
— А они столярничать хотят, — невеста упёрлась руками ему в грудь. Вся напряглась, вытянулась, как струна. — В саркофаге на огне они видели кровавые сражения. У каждого должен быть выбор, Сокол. Нельзя принудительно делить людей. Родился мужчиной? Сражайся. Женщина? Марш на кухню баранину тушить. Я так мечтала, что посольская школа станет территорией свободы. Местом, где никто не вешает ярлыков. У нас здесь сироты двух королевств, ведьминские дети, мальчики, девочки, сильные и слабые. Все равны! А ты предлагаешь мне в первый же год пожертвовать теми, ради кого лина Хельда всё это и затевала?
— Они в любом случае уйдут, — припечатал Сокол. — Сегодня или к концу учебного года. Мальчики выросли, Амелия. Они больше не твои дети и никогда ими не были. Пусть учатся отвечать за свою жизнь. Бессалийская армия? Прекрасно. Крыша над головой, кормёжка и новая форма. Если не сдохнут в первом бою, то из них ещё выйдет толк.
Невеста вырвалась из его объятий. Хотела что-то крикнуть в ответ, но взмахнула волосами и ушла. Жаль, не получилось громко хлопнуть дверью. Потайная ширма закрылась с едва слышным шорохом.
— Молодец, Сокол, — сказал сам себе убийца. — Очередная ссора.
Такими темпами он сам отдаст победу старшему брату. Но единственный способ оторвать от него Амелию — увезти её отсюда. Пора писать Витту. Место его помощника ещё свободно? Плевать, если занято. Ради дочери глава академии подвинет кого угодно. Достаточно рассказать, какие интриги плетутся вокруг источника. Завтра же Амелии здесь не будет.
“Он отказался помогать, — стучало в висках. — Отказался!”
Ничего не чувствовал, кроме гнева. Проклятого чёрного перца, удушливым облаком заполнившего спальню. Смотрел на меня зло, отвечал резко.
“Мальчики выросли, Амелия”.
Пока им не исполнилось по шестнадцать лет, я за них отвечаю. И ещё за пятьдесят детей. Мы забрали клановых сирот из семей. Они только учатся доверять воспитателям. Смотрят по сторонам, открыв рот, впитывают всё как губка. И что видят? Старших забрали в бессалийскую армию, а директриса руками развела?
“С нами так же поступят, лина Амелия?”
Мороз пошёл по коже. Я остановилась посреди коридора, тяжело дыша. Урок кончился, от беготни и детского гвалта закладывало уши. Хвала богам, никто из преподавателей не увидел меня в растрёпанных чувствах. Я простила Соколу ночь с Малией, потому что он был под мороком и не понимал, что делает. Но сейчас-то? Сейчас он в здравом уме и твёрдой памяти. Он осознанно заявил, что помогать не будет.
“Зачем вам мужчина, неспособный решить ваши проблемы?” — спрашивал Франко.
А у меня оставалось всё меньше сил и желания ему возражать.
Отец учил, что семьи создаются, чтобы муж и жена любили друг друга. Заботились, относились с пониманием, помогали. У нас с Соколом как-то всё пошло наперекосяк. Ссора за ссорой, обида за обидой.
“Прости, Ричи, мне очень сложно. Я по-прежнему люблю тебя. Больше, чем когда-нибудь могла представить. Но неужели мои желания ничего не стоят? Мои чувства к детям, мои мечты? Я не могу отказаться от себя. Не могу. Прости”.
Слёзы градом катились из глаз. Солёные, горячие. Я вытирала ладонями мокрые щёки и радовалась, что звонок на следующий урок уже прозвенел. Коридоры опустели.
Нет, мне нельзя сдаваться. Пойду к Франко, если иначе мальчишек не спасти. Не съест же он меня? И в спальне не запрёт, чтобы добиться близости. Хотел бы — давно сделал. Но нет. Старший Гвидичи не настолько прямолинеен. А значит, в его тонкую игру можно выиграть. Да, будет сложно, да, почти невозможно, но другого варианта нет.
Я достала из поясной сумки ожерелье-артефакт и сжала в кулаке голубой камень. Заклинание простое, короткое. Через мгновение он стал ледяным.
— Я согласна, лин Франко. На ваше общество, на ужин и на вашу помощь.
Камень потеплел. А красный рядом с ним и вовсе стал горячим. Ответ принят. Видимо, с радостью.
Переодеваться “на выход” я не стала. Одежда осталась в потайной комнате за кабинетом, а рядом с ней Ричи. Меньше всего хотелось затевать очередную ссору, объясняя, куда я собралась.
Франко ждал на крыльце школы. Россыпь пшеничных кудрей собрал в аккуратный хвост и стоял с букетом в руках. Белые розы. Их дивный аромат дополняли мята и жасмин. Медленно втянув носом воздух, я различила ещё и малину. Предвкушение.