Постовой
Шрифт:
— Да, да, я помню. Если ты мне скажешь, ты должен будешь меня убить…. Дело то прекратили?
— Нет, конечно, его минимум два месяца будут расследовать, потом попробуют прекратить по какому-нибудь стремному основанию.
— В смысле?
— Ну, по не реабилитирующему основанию, тьфу, еле выговорил. Не отсутствие состава или события преступления, а что-то типа амнистии, примирения сторон, взятия на поруки.
— а разница есть, главное, что дело то прекратят?
— Дима, первые два случая означают, что тебя оклеветали или дело завели без оснований, а остальные — что ты виноват, но тебя простили. И вообще, если у тебя возникнет подобная
А то обманут не задорого.
— Слушай, мне кажется….
— Бля, Дима, ты просто поверь и все, я не хочу тебе ничего доказывать. Если хочешь поспорить, хотя бы уголовно — процессуальный кодекс в части прекращение уголовного дела прочитай, а что сейчас спорить.
— И что будешь делать?
— Обжаловать, писать во все инстанции, мне такое пятно в биографии не нужно.
— Не, мне кажется, что ты уже перебарщиваешь (Дима не знал, и надеюсь, что не узнает, что вовремя Медведевского перекрашивания милиции в полицию, чтобы не платить деньги сокращаемым, всех серых братьев прогнали по всевозможным учетам, и погнали из органов всех, кого двадцать лет назад был осужден за мелкое хищении или попался пьяным за рулем. Хоть это абсолютно незаконно, но Минфин требовал сокращения расходов).
— Ладно, мне только не понятно, почему сразу дело возбудили при отсутствии доказательств, а не оставили материалами, могли бы десять дней меня мурыжить. Неужели, кто-то посчитал, что я в чем-то, признаюсь. Ладно, куда пойдем?
— Слушай, Паш, мне Ленка просила пораньше зайти, она что-то приготовила, давай я сейчас пойду, а через полтора часа, где — нибудь, встретимся. Мне куда подойти?
Ты только там за полтора часа не объешься, давай, к арке на Диктатуры подходи.
— Здравия желаю, милиционер рота ППС Дорожного района рядовой милиции Громов. Куда вы направляетесь, товарищ?
Мужчина, на вид лет сорока пяти, в хорошо сидящим на нём сером костюме, с голубым галстуком и светлой рубашкой в тон, чуть покачиваясь, смотрел на меня с доброжелательным любопытством.
— Я домой иду, товарищ милиционер, на работе немножко устал, вот сейчас к семье иду.
— Где вы живёте?
— А вон мой дом, улица Убитого чекиста, дом шестнадцать.
— Вас проводить?
— Не стоит беспокоиться. Я сам прекрасно дойду — мужчина сделал пару шагов, его повело в сторону, но к нашему счастью, на пути его встретил тополь, и они замерли, тесно прижавшись друг другу.
— Ой, что-то мне не хорошо…
— Вас как зовут?
— Борис Александрович.
— Борис Александрович, давайте я вас провожу домой. Либо есть второй вариант — я вызываю машину вытрезвителя, и они забирают вас с собой, потому что, я вижу, самостоятельно домой вы не дойдёте.
— Нет, пожалуйста, не надо вытрезвитель. Если хотите, пойдёмте вместе!
Я подхватил Бориса под локоток и поволок к дому шестнадцать, верхние этажи которого возвышались над старыми «сталинками». Преисполнившись ко мне самыми лучшими чувствами, Борис Александрович решил помочь мне с выбором жизненного пути:
— Вот ты знаешь, кем я работаю?
— Ну откуда мне знать, Борис Александрович, я же у вас документы не проверял.
— О, а я, брат, работаю в главном управлении Госбанка, и не абы кем, а главным ревизором, а ты вот пьяных на улице подбираешь!
— Борис Александрович, вам сколько лет?
— Выглядите хорошо, я думал, что сорок три. Я не пьяных подбираю, а провожаю главных ревизоров банка.
Борис Александрович сделал серьёзное лицо:
— Во, главных ревизоров!
— А через двадцать пять лет, Борис Александрович, когда я достигну вашего возраста, я не планирую подбирать пьяных на улице, я займусь чем-нибудь более интересным.
— Молодец!
— А у вас интересная работа?
Банкир задумался:
— Ты знаешь, вот сейчас мы готовим материал по растрате. Работница кассиром работает в магазине «Ученик», знаешь, наверное, он там, на углу находиться. Молодая деваха, после института, а такую глупость делает. У меня под началом двадцать человек кассиров, они выручку, которую привозят инкассаторы из торговых точек, пересчитывают, снова упаковывают, и под своей подписью, сдают в хранилище. Денег много, вручную такие суммы пересчитывать тяжело, работа сложная и ответственная, легко ошибиться. И вот пошли жалобы, что в пачках из хранилища, которые поступают на предприятия, одной — двух купюр не хватает. Выяснили, что кассир один и тот же, перепроверили её работу. Оказалось, что она халатно пересчитывает деньги, сошлось — не сошлось, ставит, что в упаковке сто штук банкнот и расписывается. Когда мы ее вызвали, она плакала, обещала, что больше так не будет, но мы расстались. В таком месте держать нельзя ненадежного работника. Потом стали проверять, откуда неполные пачки поступают, выявили пачку из «Ученика», с недостачей двадцати пяти рублёвой купюры. Теперь надо ещё два раза при понятых это зафиксировать, и можно будет материал в ОБХСС отправлять для возбуждения уголовного дела. Ну, как, интересная работа?
— Не знаю, Борис Александрович — я задумался: — наверное, интересно. Да только, очень муторная.
— Вот тут ты прав он — по-дружески хлопнул меня по плечу: — ну всё, мы пришли. Спасибо, дальше меня провожать не надо, а то жена расстроиться. — Как скажете Борис Александрович. Надеюсь, в подъезде с вами ничего не случится. А можно к вам с просьбой небольшой обратится?
— Ну, давай свою просьбу небольшую.
— Вы всё равно материал в ОБХСС передавать будете?
— Ну.
— А вы не против, если я вашей информацией воспользуюсь, да «раскручу» вашу кассиршу, себе «палку» сделаю. И вам будет проще, если она во всём признаётся, не надо пачки при понятых пересчитывать.
— Забавно будет, если у тебя это получится. Ты вряд ли понимаешь нашу специфику работы с финансами.
— Так вы ничего не теряете. Если у меня получится, то материалы всё равно к вам придут для подтверждения. Вот вы и узнаете, справился я или нет. Как вы сказали фамилия кассирши этой?
Александр Борисович заржал:
— А я не говорил ее фамилию! Ладно, скажу фамилию — Белова. Давай, удачи тебе и результатов.
— Спасибо на добром слове — отклонился я и пошёл разыскивать возвращающиеся с ужина напарника.
На следующий день развод проходил, как обычно. Дежурный зачитал сводку, потом началось выступление зама по строевой:
— Товарищи, хочу довести до вас результаты работы наружных служб, особенно роты ППС. Я весьма недоволен. Процент раскрытий уличных преступлений в этом месяце упала по сравнению с аналогичным периодом прошлого года на двадцать процентов. Если в ближайшее время результаты не изменяться, будут приниматься самые жесткие меры. Громов!
— Я, товарищ майор.