Построение квадрата на шестом уроке
Шрифт:
– Ты думаешь, мне твоя сраная сумка нужна, твои рубли говёные? Да я эту дрянь на первой помойке выброшу – понял, урод?
Время проходит. Человек-статуя неподвижен. На палец надета пивная банка, губы перепачканы ярко-красной помадой, на лбу буква Х.
Проходящие с опаской и тревогой поглядывают на него. Замедляют шаг, чтобы тут же ускорить.
Продавщица хот-догов, женщина, в общем-то, некрасивая, говорит сочувственно:
– Сама весь день на ногах, я-то знаю, что значит стоять. А ведь я кручусь. А он не крутится.
Тот, к кому она обратилась, дает сдачу дочке:
– Снеси дяде.
– А там некуда положить.
– Ну, брось под ноги тогда.
Девочка
Время проходит. Стемнело. Свет фонарей. Пространство пустынно.
Человек-статуя как стоял, так и стоит.
Два полицейских подходят. Смотрят. Молчат.
Один снимает с пальца живой статуи пивную банку (не порядок!).
Человек-статуя: легкое изменение положения – и снова застыл.
– Ну вы это… уходите уже. Больше никого не будет. Зачем?
Ноль реакции.
Полицейские находят верным уйти.
Продавщица хот-догов закрыла мини-вагончик.
Подошла к неподвижному.
– Ну, чего?.. Ничего?.. Нет никого. Все кончились. Гордый, что ли?
Раскрывает зонт, заносит его над неподвижным.
– Капает, – говорит продавщица. – Тебе нельзя.
Человек-статуя: легкий жест благодарности.
Продавщица – как о давно наболевшем:
– Господи! Почему так много говна?
Нет ответа.
Другим тоном:
– Я так и буду стоять? – закрывает зонт. – Ты как хочешь, а мне пора.
Человек-статуя неподвижен.
Затемнение – время проходит.
Двое стоят под зонтом (держит она) – у обоих отрешенные лица (каждый думает о своем, если о чем-нибудь думает): некрасивая женщина и человек-статуя с раскрашенными губами.
Мимо проходит бомж, не обращая на них внимания. Поднимает монетку. Удаляется прочь.
Это ночь.
Двое неподвижных под одним зонтом: некрасивая женщина и человек-статуя.
Дождь моросит.
Он потребовал клятвы
Утром я тогда стала с подарками разбираться, – Виталий Сергеевич, Виталёк мой, еще изволили в постельке нежиться, или мучиться было бы правильней, потому что головушке буйной бо-бо, хоть и не буйствовал он вчера в обычном понимании буйства, а держал себя чинно вполне – босс боссом. Не в упрек ему будет, он свое под конец сумел наверстать, да и мне сейчас аскорбиночка после теплого душа весьма подошла. А подарки ему сплошь прикольные, бесполезные для хозяйства и какой-либо практики, – но ведь это любому известно, какой он противник условностей, и тот из вас промахнется, кто на полном серьезе одарить его ценным предметом захочет. Часть даров Лёня-шофер еще ночью в офис отвез – памятные кирпичи, гирь набор, бронзовую кувалду, настоящий штурвал – под метр диаметром, табуретку – ровесницу виновника торжества… Ну а то, что было полегче, доставили к нам домой на Зеленую улицу – мелочь всякую вроде стреляющего будильника или кожаной плетки ковбоя, или тапочек с фонариком, зажигающимся при ходьбе, или вечного двигателя с неугомонной вертушкой. И цветы, много цветов – это мне, я не скрою, я рабыня условностей.
Виталий Сергеевич мой ценит репутацию оригинала. В сферах, отвечающих его интересам, среди управленцев данного уровня такое редкость большая. Был один известный чудила – теперь на волю малявы пишет. Тут, кроме прочего, чувство меры должно быть. Чувство меры и такт. А иначе тебя не поймут. Не пойдут за тобой в твоем направлении.
Ну так стала я, значит, подарки разбирать поутру – что себе, что в подшефные ясли отдать, что в подшефный дом престарелых, – и вдруг замечаю среди этих прикольностей вещь одну, о которой не знаю, что и подумать. Так и оцепенела, увидев. А тут выходит из спальни Виталий Сергеевич в новом элитном далеко не прикольном халате цвета «слоновая кость» (это ему от меня – и ничто не подвигнет меня на глупые бесполезности, – я ж сама, посмотреть на меня, уникальный подарок, дорогой и не бесполезный отнюдь), весь выходит красавчик такой, несмотря на здоровье – весь такой он весь из себя у меня весь герой – весь взбодренный, молодец молодцом, сорок пять и не дашь, да и я, посмотреть на меня, ничего, хороша, вовлекательна, потому что уже марафет наведен и невозможны претензии к моей боеготовности. Но, надо честною быть до конца, освятить это утро актом любви, признаюсь, нам бы было обоим не очень-то в радость, если бы мы оба на это сумели данным утром решиться, – вот я тут ему и скажи:
«Виталёк! Посмотри, что тебе подарили!»
«Что такое, Дудуня?» (он Дудуней меня называет).
«Да ты сам посмотри!»
«Это что?» – произносит, уставясь на это.
«Книга!» – я говорю.
Он глядит и, я вижу, сам не верит глазам:
«Книга? Мне?»
А то действительно книга.
Муж, подумав, тогда говорит:
«Это, наверное, кто-то вчера в ресторане оставил, мало ли зачем взял в ресторан, может, и не из наших кто-нибудь, а привезли вместе с подарками – угораздило же ее затесаться в подарки!..»
«Виталёк, не поверишь, но она в пакете была, в этом, в подарочном…» – и ведь верно, сказала как есть: вот пакет, а на нем самолетики – одним словом, для мальчиков.
Он стакан воды в себя опрокинул и спрашивает:
«Уж не хочешь ли ты сказать, мне ее подарили?»
«Дорогой, именно так!» – ему отвечаю.
«Странно, кто мог мне подарить книгу? Ты посмотрела, в пакете нет открытки?»
«Нет», – говорю.
«А между этих, как их… между страниц?»
«Нет ничего. Да ты сам посмотри».
Но он не стал ее брать в руки. Он на нее глядел, как на бомбу, которую ему втихаря подсунули.
Понимаете, в прошлом году у нас ограбили виллу. То ли охрана спала, то ли что. История мутная, непонятная. Никого не нашли. Я давала показания первый раз и, хотелось бы думать, последний в жизни. Унесли кое-что из мелких вещей, рисковать ради которых было странно, по-моему, – электронику кое-какую, пару картин, мои безделушки, между прочим – купальник, в котором Виталий Сергеевич впервые увидел меня на «Мисс Федерации», но что всего замечательней – эти идиоты зачем-то спионерили кактус: рос у нас кактус на втором этаже в субтропической оранжерее. Мы не хотели огласки. Но шило в мешке, да еще при информационном голоде, сами знаете, не утаишь. В новостях сообщили. Виталий Сергеевич мой вынужден был, раз на то пошло, продемонстрировать в своей оригинальной манере как бы легкость отношения к жизни, ну как бы то обстоятельство, что мы выше с ним любых житейских невзгод, – Виталёк представил обществу дело таким веселым образом, что ради кактуса к нам и приходили грабители. В социальных сетях дело и вовсе к шутке свелось, и нам сочувствие выражали исключительно в связи с потерей кактуса. А тут как раз день рождения надвигался (это значит, сорок четыре – в прошлом году). Гриша Голубицын, зам Виталия Сергеевича моего по оргвопросам, непосредственно отвечал за проведение мероприятия. Шеф ему дал установки, и он уже сам позаботился, чтобы гость нес в подарок мужу моему кактусы. Весь ресторан был заставлен кактусами. Было весело – правда. Виталий Сергеевич оценил флешмоб. Потом об этом долго еще говорили.
Я к тому, что, если бы кто-нибудь подарил в этом году кактус, было бы уже не смешно, даже глупо, но все-таки объяснимо. Туго у человека с чувством юмора – заклинило, бывает такое. Но это можно понять. Кактус – можно понять.
Но – книгу!..
Я с ним пять лет живу. Я не видела ни разу, чтобы он держал в руках книгу. У нас даже положить ее некуда, чтобы не резала глаза никому.
Кактус, к слову, один у себя мы оставили, он в гостиной у нас. И еще один уехал на дачу.
Или вот традиционное что-нибудь – подарил бы кто-нибудь галстук, допустим – это было бы совершенно не в тренде, скучно, банально, однако же – объяснимо.