Посвисти для нас
Шрифт:
Эйити едва заметно скривился. Старик все видит в розовом сентиментальном свете. Это тот самый непереносимый гуманизм, который исповедует отцовское поколение.
— Я не лечу болезни одними руками. Такие времена миновали. Медицина стала системной наукой.
— Но радость излеченного пациента остается прежней. Оно одинакова — что прежде, что сейчас.
— Конечно. Но пациенты приходят и уходят. С каждым сантименты разводить нет времени. Мы не похожи на врачей из кино или телесериалов.
Одзу
— Ну да, конечно. Но сегодня в твоем корпусе я увидел женщину на каталке, которую выкатила из лифта медсестра. Цвет лица у нее был ужасный.
Одзу сменил тему, и на посуровевшее было лицо Эйити вернулось прежнее выражение:
— A-а… это пациентка, проходившая сегодня обследование. Ей скоро предстоит операция.
— Она твоя пациентка?
— Моя. Но она не только у меня наблюдается. Она вдова, зовут Айко Нагаяма. Муж ее вроде на войне погиб.
Эйити заметил, что отец пристально смотрит на него.
— Что-нибудь не так?
— Как, ты сказал, ее имя?
— Ее имя? Айко Нагаяма. Ты что, ее знаешь?
— Нет, — покачал головой Одзу.
Сомнений не оставалось. Это была она. Но женщина, которую он увидел сегодня утром издалека в конце коридора… как она осунулась и исхудала! Она была юной девушкой, купавшейся в море на пляже в Асия. И Одзу не мог вызвать в памяти нынешний облик Айко, которую встретил в больнице.
— Эта женщина, — обратилась к Эйити мать, — что у нее?
— Э-э… онкология. Рак желудка.
— Рак желудка лечат, правда? — вмешалась в разговор сестра.
— На ранних стадиях. Если рак на слизистой оболочке, тогда нестрашно, но если он дал метастазы — дело плохо.
— А у Нагаямы-сан метастазы?
— Да.
— Тогда от операции толку не будет?
— Пока не разрежешь — не поймешь.
Похоже, этот разговор уже потерял для Эйити интерес. Он допил чай, взял газету, которую отложил отец, и спросил у матери:
— Фуро готово?
— Можешь идти. Скажи, если прохладно, я включу газ.
Он встал и направился к дверям и неожиданно услышал за спиной голос отца:
— Я хочу, чтобы ты ее лечил.
Эйити удивленно обернулся.
— Вылечи ее.
— Отец! Есть рак, который можно вылечить, и есть рак, с которым ничего поделать нельзя. Врач не может знать точно, пока не разрежет больного.
Одзу слышал, как сын поднялся на второй этаж, потом спустился и открыл стеклянную дверь ванной комнаты.
— Послушай, — не поднимая головы, заговорила жена, — ты ее знаешь… эту женщину?
— Почему ты спрашиваешь?
— Так просто. Мне почему-то вдруг показалось…
Одзу промолчал и переключил внимание на телевизор. На экране с профессиональной улыбкой заливался какой-то певец.
«Хирамэ опять позвал ее», — размышлял Одзу. Он не думал, что когда-нибудь еще встретится с Айко, но вот судьба свела их снова. Не иначе как Хирамэ с того света это устроил. Но зачем? Для чего?
— Мне нравится эта песня, — тихо проговорила дочь Юми, не сводя глаз с экрана. — Пластинку, что ли, купить.
— Дорогой, примешь лекарство? — Жена налила в стакан воды и поднесла Одзу. — Эйити говорил: через полчаса после еды.
Лекарство было горькое. Одзу глотнул еще воды.
Если бы Хирамэ был жив, сидел бы он сейчас вот так в окружении своей семьи, смотрел телевизор и вел ничего не значащие разговоры или нет?
Однако Хирамэ умер на войне, и ему было столько же лет, сколько Одзу. Таким, как он, не предоставилась возможность пожить нынешней жизнью. Но счастливы ли те, кто остался в живых?
Несколько дней спустя после полудня завотделением, Курихара и Эйити ожидали в конференц-зале одного человека. Должен был прийти сотрудник научно-исследовательского подразделения фармацевтической компании, принадлежавшей отцу Курихары, и дать разъяснения, касающиеся нового препарата.
— Так вот, я думаю, что на следующей неделе надо оперировать Айко Нагаяма… — высказывал шефу свои соображения Курихара, обхватив руками спинку стула, на который он уселся верхом. — А чтобы посмотреть, как будет действовать новый препарат после операции, предлагаю за пять дней до нее прекратить прием FU-5 и митомицина.
— Хорошо, — кивнул Утида, поковыряв мизинцем в ухе. — Полагаюсь на вас в этом деле. Обсудите между собой и вперед. Что-то он опаздывает. Ведь на четыре договорились. Так ведь?
— Точно. Сказали, он уже выехал. Может, в пробку попал.
— Похоже на то.
— А профессор Ии будет? — поинтересовался Эйити.
Завотделением усмехнулся:
— Он опять в Министерстве здравоохранения. Они его не отпускают. Кстати, Курихара-кун! Ты с дочкой профессора вроде в гольф ходил играть?
— Да.
Крупное лицо Курихары слегка покраснело, он бросил быстрый взгляд на Эйити и добавил:
— Меня попросили, и мы вместе играли на поле.
— Она в первый раз вышла на поле?
— Да. Но до этого она, похоже, много занималась на тренировочной площадке.
— И как у нее получается?
— Мне кажется, неплохо.
Завотделением поднялся и встал перед Курихарой, сложив перед собой руки, словно собирался ударить клюшкой по мячику.
Через грязноватые окна конференц-зала сочился бледный свет ранних сумерек, бросавший тени на большой стол и стулья.