Посюстороннее

Галаган Эмилия

Провожу рукой по покрывалу на кровати. Бархатистое.

Он приносит кофе.

– - Нравится?

Не очень понимаю, к чему относится его вопрос, но киваю. Не слишком-то много в моей жизни таких встреч, то есть, если быть честной, это вообще первая. Я не знаю, нравится мне или нет. Он не мерзкий -- вот пока и все впечатления.

– - Я бы не смогла тут жить...

– - Почему?

– - Как-то тесновато. Потолок низкий. И вид из окна мерзкий.

Я хотела, чтоб он понял: я не претендую на то, чтоб остаться.

– - Любишь смотреть в окно?
– - Какой-то вызов в голосе.

– - Да.
– - Я пожала

плечами.
– - Все любят. Наверное.

– - Я не люблю.

– - Скучно?

– - Конечно. Одно и то же.

Не знаю, что на меня нашло, но вдруг я встала и сказала:

– - Хочу домой. Прости. Я вызову такси.

Он посмотрел на меня не отрываясь несколько секунд, а потом бросил:

– - Если не хочешь, ничего не будет. Просто будем пить кофе с коньяком и говорить всю ночь. Или просто... пить коньяк? Говорить по душам?

– - У нас не очень-то получается...

– - Все получится.

Мы молча сидели несколько минут. Потом он начал

– - Я люблю хороший коньяк. Позднюю осень еще люблю. Девушек курносеньких...
– - Он дотронулся до кончика моего носа.
– - А не люблю... окна. Мне было лет пять или шесть, я играл один в большой комнате. Окно было не зашторено -- мы жили на пятнадцатом этаже. Мама никогда не задергивала занавесок -- наш дом самый высокий в округе, ничто не загораживало неба, всегда в окне одно небо... тогда мамы дома не было, только бабушка... она возилась в другой комнате, а я катал машинки по ковру. И вдруг поднял взгляд и вижу... во всю ширину и высоту окна -- огромное лицо. Я не понял, мужское оно или женское... просто взрослое лицо... Я зажмурился. И закричал. Прибежала бабушка: "Что с тобой? Что с тобой?" Я ей все рассказал. Она только головой покачала... сказала: "Оно-то всех видит, в том нет беды... а вот что ты его увидел -- плохо, плохо..."

– - Страшно как...

– - Да нет, это-то не страшно... Просто родители потом погибли. На машине разбились. Вроде связи нет, а знаешь...

– - Да уж...

– - Ты славная. Я тебе совсем не нравлюсь?

– - Нравишься. Просто я... не могу.
– - Я несколько секунд молча гладила ладонью покрывало.
– - А это лицо, как ты сказал... Я как будто тоже вижу... иногда -- по телеку, иногда -- в чужих глазах, иногда -- в зеркале. Почему оно такое... безликое, а?

– - Должно всем подходить. Универсально. Бисексуально. Каждого отымеет. Прости. Так будешь коньяк?

Я кивнула. Сегодня я с ним останусь. Не так уж важно, врет он или нет. Иногда достаточно и того, чтобы чья-то выдумка соприкасалась с твоей правдой.

За окнами, как всегда, стояло оно -- огромное, видимое только тем, с кем оно случается.

Крылья халатов

Ярко помню этот вечер. Ранняя осень, еще тепло.

Пахтусова пришла на встречу с цветком из воздушных шариков.

– - Вот, блять, вручили! А я, дура, взяла!

В кожаном плаще нараспашку, тяжеленных берцах, драных джинсах и черной майке -- и с шариком в руках она действительно смотрелась нелепо.

– - Иду такая, а ко мне девчонка подходит, возьмите, говорит, шарик, за пожертвование в фонд борьбы с лейкозом. Ну я ей сотку дала и взяла шарик. Не могла, дура такая, просто деньги дать, на кой мне этот шарик вообще сдался? Хошь шарик?
– - Она протянула его мне, я взяла.

– - Вот и отлично.

Пахтусова шлепнулась на лавку.

– - Устала. Я закурю?

Никто не стал возражать.

Наша компашка собиралась на лавочке возле моего подъезда каждую пятницу.

– - Чего смурные все такие?
– - Пахтусова не любила тишины.

– - Да у меня маму на операцию кладут, -- тихо сказала я.
– - Щитовидку будут удалять.

– - Хреново.
– - Пахтусова затянулась, выпустила дым, а потом бросила: -- Но не смертельно. Если вовремя, то не смертельно. Верь в лучшее, Людок.

– - Да я стараюсь.

– - Я вот в свое время не старалась.

Мама Пахтусовой умерла три года назад. Я не очень хотела говорить ей о том, что моя ложится в больницу, не хотелось напоминать о ее горе, но как-то не вышло сохранить хорошую мину при плохой игре, извини, подруга.

– - Да чего ты...
– - Юрик, наш тихоня, отставил свое пиво.
– - Не старалась она... Как могла, так и старалась.

– - Ага... бухала с вами день и ночь... страшно мне было...
– - Пахтусова махнула рукой.
– - Дело прошлое.

– - Я сегодня ночью так испугалась, -- решила я перетащить разговор из прошлого в настоящее.
– - Просыпаюсь, открываю глаза и вижу черный силуэт в дверном проеме. "Вот и смерть к нам пришла", -- думаю. Зажмурилась и давай молиться. Господи, пусть она меня заберет, пусть меня, не маму. Мама сестре нужнее, сестра маленькая еще, короче, молюсь, молюсь, меня уже и пот прошиб от напряга... в конце концов думаю: пора. Пора взглянуть в глаза смерти. Собралась с духом, открываю глаза... Силуэт на месте, но... тут-то я понимаю, что это -- мой халат, который я сама повесила на дверь, когда спать ложилась!

Юрик прыснул. Пахтусова как-то криво улыбнулась.

– - Надо же... Как бывает...
– - Она вздохнула.
– - У меня иначе получилось. Меня ведь рядом не было, когда мама умерла. Она ведь в больнице... думали, она дольше протянет, так бы выписали домой... а она...в общем, я пришла тогда домой, что-то по дому поделала, и надо было мне в ее комнату заглянуть... а халат ее на двери висел... ну как она оставила, когда уходила, была у нее такая же, как у Людки, привычка -- халат на дверь вешать... И вот дверь толкнула, а халат возьми и соскользни... И так, знаешь, странно упал... прямо на меня... и рукава... как будто меня обняли... и еще запах этот... мамин... вот правда было такое чувство, что это она меня обняла... А потом мне позвонили, сказали, что она всё... где-то в это самое время... я даже думаю: может, это она попрощаться приходила?

Я ревела.

– - Ну что ты, Люд, ну что ты... Ну, правда, хватит...

Юрик вздохнул:

– - Бабы...

– - Это у тебя просто все живы, -- бросила ему Пахтусова.
– - Ну-ну, Люд, не надо, а то я тоже сейчас...

– - Я схожу за пивом еще.
– - Юрик поднялся.
– - Не обижайтесь. Я тупо не люблю слез.

– - Да ладно. Иди уже.
– - Пахтусова только махнула рукой.

Я уткнулась в ее кожаное плечо, а она мне говорила и говорила про то, что надо верить, обязательно надо верить, что она вот верит: мама ее простила. Если даже мертвые прощают, то нет ничего невозможного, просто надо верить...