Посюстороннее
Шрифт:
Соседку звали красивейше: Екатерина Александровна Двигубская.
Меня звали просто: Катька-Паровоз. Моя фамилия Гудкова. А еще и голос громкий. Поэтому сперва звали Гудок Паровозный, а потом просто Паровоз. Мне нравилось -- увесисто. Нравилось, когда друзья приветствовали меня пением: "А поезд чух-чух-чух... Огни мелькали, огни мелькали, когда поезд уходил..."
Екатерина Александровна звала меня Катюшей или тезкой, очень приветливо всегда обращалась: на вы.
– - Катюша, как у нас с погодкой?
– - Да по-питерски: пока из дому выйдешь, дождь начнется и закончится!
Как-то раз она сказала:
– - Милая тезка, не сменить ли вам головной убор? Этот вам совершенно
Я ответила:
– - Не могу, Катерина Санна, в этой кепке весь мой ум! Как сниму -- сразу глупею!
А она мне:
– - Не сомневаюсь, Катюша, что ваш образ мыслей очень зависим от этой детали туалета, но все-таки советую вам от нее избавиться...
Ну я ей честно и сказала:
– - Оно, Катерина Санна, может, и так -- все-таки поизносилась она уже. Но вот как выбросить вещь, которая тебе верой и правдой столько лет служит?
Она улыбнулась:
– - А, так это другое дело. Пора тебе, кепка, уходить. Подумай об этом. Хватит на девочке паразитировать.
И тут у бабули как будто на секунду даже глаза почернели.
Ну, думаю, наша красавица стала с ума сходить -- с неодушевленными предметами беседы ведет. Даже пожалела ее про себя. А ну как совсем рехнется, кто за ней ухаживать будет? Одинокая ведь старушка.
На другой день поздно вечером шла я по берегу славной питерской речки Фонтанки. Темень: ноябрь. Иду, тороплюсь -- ветер холодными пальцами все ребра перебрал. И вдруг очередным порывом кепку срывает с головы. Как будто рукой -- хоп! Только и заметила, как она мелькнула между прутьями решетки какого-то из дворов. Что за напасть! Подхожу к решетке, заглядываю во двор. Ни черта не видно! Перед глазами как выключенный монитор -- сплошная чернота. Поискала вход во двор -- заперто, замок висит. Уж не знаю, может, у них какой другой ход есть, но с набережной в тот двор не войти. Я-то в джинсах была, как всегда, ломанулась лезть через ограду. Забралась наверх, но почему-то решимость быстро угасла. Фонарика у меня нет, в телефоне батарея почти села. Сперва подсвечу себе -- а если потом окажусь во тьме кромешной, как потом выбираться? В общем, спрыгнула я с ограды обратно на тротуар. Да еще и рукав куртки о пики решетки разодрала. Вот дуреха-то! Посмотрела во тьму, шепнула: "Прощай, кепарик!"-- и пошла домой.
Дома в прихожей посмотрела на себя в зеркало: да уж, хорошо, что никто меня при попытке залезть в тот двор не поймал. Ни дать ни взять выгляжу как малолетняя хулиганка.
Кепку новую купить оказалось трудно. Ни одна мне не шла. Да и куртку надо было сменить, не ходить же с драным рукавом. Зашла как-то в сэконд -- смотрю: висит на вешалке пальто клетчатое. Не носила никогда ничего такого. Примерила -- село как влитое. Взяла. Подобрала к нему и шапку, и сапожки. Такая вся стала аккуратненькая, что даже другое прозвище себе придумала: Катя Гуд. Хорошая Катя. А что?
Екатерина Александровна ничего мне не сказала, все по-прежнему про погоду спрашивала, если мы встречались. Потом заболела она, как-то поднималась я по лестнице, а она из квартиры выглянула -- грустная такая, волосы белым пухом, глаза прозрачные, выцветшие. И все равно красавица!
– - Зайди ко мне, Катюша!
Я зашла. А она:
– - Катюш, у меня руки дрожат, а я тут в Интернете увидела, как теперь ногти красят -- в разные цвета, так охота попробовать.
Ну я и накрасила ей ноги -- в разные оттенки фиолетового.
Она повеселела, подвела меня за руку к шкафу, достала оттуда красивую синюю шаль и говорит:
– - Прими в подарок!
Я шалей отродясь не носила, но взяла, обидеть не хотела.
Екатерина Александровна умерла той же ночью.
Я в синей шали на похороны и пришла. Пусть не по правилам, а ей бы понравилось. На похороны приехала какая-то ее дальняя родня: тетки, дядьки -- самые обычные люди, безо всякой красоты.
А когда уходила уже с кладбища, услышала за спиной чей-то голос:
– - Передала-таки дар, старая ведьма!
Обернулась: поди догадайся, кто из родни это сказал -- вон та кривобокая в сапогах, которые всегда забредают не туда, тот длинный в костюме-карьеристе или толстая, одышливая тетка, у которой на руках загребущие перчатки?
Ведьма? Вот идиоты! Но мне эта мысль понравилась, и, чтобы слегка напугать суеверную публику, я купила в магазине ее любимые духи и регулярно распыляю чуток на лестничной клетке.
Мистика -- чушь. А вот красота -- совсем другое дело.
Одна из
В любой ситуации есть плюсы и минусы, правда, обычно плюсы достаются одним, а минусы -- другим.
Мой бывший парень всегда говорил мне, что я пессимистка. И чокнутая.
Прав был. По крайней мере в тот вечер в кафе "Одно из", когда я вписалась лбом в зеркальную стену, я сама подумала: рехнулась. Но ведь была уверена, что иду к выходу! Мне казалось, что в кафе два зала. Официантка потом говорила, что так многие ошибаются, неудачный у них дизайн, с этой зеркальной стеной... Но дело в том, что я... я не видела в том зеркале себя, то есть нет, иначе: я видела, как мне навстречу шла девушка, да, какая-то девушка, и я даже подумала, что она чем-то похожа на меня... но это была не я! Пальто похожего фасона, но не песочного цвета, как мое, а такое... скорее горчичное... и волосы...чуть длиннее моего каре "до плеч" и не русые, а такого приятного рыжевато-каштанового цвета... и лицо, его черты... что-то в нем было от меня, что-то неуловимо мое, знакомое по отражению... овал? разрез глаз? но вот рот был другой... не будь этого рта, я бы поверила, что это все-таки была я -- мало ли какая игра света: искажение цвета, формы... но та девушка улыбалась! Легкая, светлая, летящая улыбка на лице, а я -- я шла раздавленная, униженная, едва сдерживала слезы... я даже чувствовала, как болезненно дергается уголок моего рта... это не могло быть мое отражение... и поэтому, вдруг натолкнувшись на зеркало, я так испугалась, что аж вскрикнула.
Женщина, сидевшая за ближайшим ко мне столиком, опрокинула бокал с вином, а официантка чуть не выронила поднос. Все уставились на меня. Позор! Никогда больше не пойду в это кафе...
– - Ты просто была в стрессовом состоянии из-за того, что этот гад тебя обозвал чокнутой психопаткой, -- утешала меня Машка, подруга.
– - Вот и примерещилось тебе чего-то там...
– - Не психопаткой, а пессимисткой, -- поправила я, но настаивать на том, что все-таки видела перед собой в тот момент другую девушку, не стала, а то так чего доброго превращусь в глазах людей из безобидной чокнутой в опасную психопатку.
Но я часто думала об этом. Растягивала эту историю-резинку, и в два-три охвата перевязывала ей все свои мысли, как волосы. Ни о чем другом думать не получалось, даже о дипломной работе. Ее третья, последняя, глава получилась отстойной и на встречу с научным руководителем я шла с замиранием сердца.
Но он меня почему-то похвалил:
– - Все хорошо, мне понравилась ваша идея насчет того, что даже в классическом тексте при желании можно найти скрытую возможность другого финала... Аргументацию вы, правда, порой притягиваете за уши, но в нашей науке это делают даже некоторые маститые ученые...