Потаенный свет
Шрифт:
– Скажи ему все, Лоутон. Иначе я уйду.
Лицо Кросса помертвело от страха. Он посмотрел на жену умоляюще:
– А ты обещаешь, что не бросишь меня?
– Обещаю.
Он опустил взгляд на карту, развернутую у него на коленях.
– Карта тебе не понадобится. Доберись до большой пещеры наверху и сворачивай направо в туннель. Он выходит на открытое место. Нам говорили, что его называют Чашей дьявола. Мальчонку мы там нашли. И она там.
– Где именно, Лоутон?
– Рядом с мальчонкой. Его родители пометили место. Увидишь.
Я взял карту с его колен и сложил ее. Лицо у Кросса было спокойное и безжизненное.
Я сложил карту и убрал ее в папку. Дэнни стояла в дверях, глядя на мужа. Я остановился возле нее.
– Пропадешь ты с ним, Дэнни.
– А что мне делать?
– Сама думай.
Я сел в машину и двинулся к югу, в Голливуд, к тайне, которую так долго хранили горы.
44
Дождь еще не начался, но в небе грозно громыхало, когда я добрался до Голливуда. С магистрали я свернул на Франклин-стрит, чтобы доехать до Бронсон-каньона и оттуда подняться в горы. Каньон фигурировал в стольких фильмах, сколько я за всю жизнь не видел. Неровная, словно изрытая земля, угрюмые скалы, торчащие поверху камни служили отличной декорацией для бесчисленных вестернов и лент о межпланетных экспедициях. Я бывал здесь мальчишкой и потом, по долгу службы. Среди извилистых троп и мрачных пещер легко заблудиться. Кругом громоздились похожие друг на друга скалы. Идешь, а тебе кажется, будто ты топчешься на одном месте. В этой похожести и таится главная опасность, если потерял самообладание.
По центральному пути я добрался до места, откуда начиналась пожарная дорога, усыпанная дробленым гравием. У въезда на нее стояли железные ворота с замком, ключи от которого находились в пожарном управлении и городском бюро по связям с кинокомпаниями.
Я приехал раньше Линделла, и мне не терпелось взяться за дело. До пещер еще порядочно идти пешком. Сидение перед запертыми воротами не способствовало решимости действовать. Я достал сотовый и позвонил Линделлу.
– Где ты сейчас?
– Да прямо за тобой.
Я заглянул в зеркальце заднего вида. «Краун-виктория» показалась из-за последнего поворота.
– Давно пора, – буркнул я, выключил мобильник и вышел из «мерседеса».
Подъехал Линделл.
– Дисковую пилу привез?
Он посмотрел на ворота.
– Сбить этот замок? Да они меня сожрут.
– Рой, я думал, ты настоящий, отважный федеральный агент. Давай пилу. Обойдусь без тебя.
– Пеняй на себя. Объяснишь брандмейстерам, что тебя влекла догадка.
Я бросил на Роя многозначительный взгляд. Он открыл крышку багажника, и я вытащил оттуда дисковую пилу, которую Рой, очевидно, взял со служебного склада снаряжения и оборудования.
Пила отлично сработала. Через минуту ворота открылись.
– Теперь я знаю, почему тебя не взяли в подразделение антитеррора, – произнес я, возвращаясь к машинам. – Поезжай за мной.
Мы направились в горы. Дорога петляла, под колесами скрипел гравий. Последний поворот на сто восемьдесят градусов – и мы оказываемся перед главным входом в туннель – трехметровым отверстием, вырубленным в скале величиной в многоэтажный дом.
Помимо дисковой пилы Рой привез два фонаря и две лопаты. Я потянулся за инструментом, он остановил меня, положив руку на плечо.
– Босх, что мы все-таки собираемся делать?
– Пойдем внутрь и будем искать
– Точно?
Многим, слишком многим людям за годы службы мне приходилось сообщать, что их близких больше нет в живых. Говорить это тяжело, слышать тем более.
– Да, точно. Мне Лоутон Кросс сказал.
Все эти годы в душе Роя теплилась надежда: может, когда-нибудь, где-нибудь… Теперь она погасла. Он посмотрел на вершину гранитной горы, потом промолвил:
– Будет дождь.
– Да, – отозвался я, проверив, принимает ли сигнал мой сотовый. – Пошли.
– Он мне за это заплатит, – процедил Рой.
Я не стал напоминать, что Лоутон Кросс уже платит за это. Платит каждый день своей жизни.
Туннель был высокий. Если бы одному нашему баскетболисту, Уилту Чемберлену, вздумалось встать на плечо другому, Шакиллу О'Нилу, то они свободно могли бы здесь пройти. Воздух в проходе чистый, никаких дурных запахов. Ничего похожего на узкие лабиринты, в которых я лазил тридцать пять лет назад. Уже через три метра пришлось зажечь фонари, а через пятьдесят проход сворачивал, и вход в него исчез из виду. Помня инструкции Кросса, я медленно продвигался вперед.
Вскоре мы вышли в центральную пещеру. Отсюда в разные стороны расходились три туннеля. Я выключил фонарь и попросил Роя сделать то же самое.
– Зачем? Что-нибудь случилось?
– Нет. Просто выключи на полминуты.
Он выключил, и как только мои глаза привыкли к темноте, ко мне словно вернулось зрение. Я мог различить очертания стен и уступы на них. Я видел свет, который пришел с нами.
– Что ты увидел? – спросил Рой.
– Потаенный свет. Его даже под землей увидишь.
Я включил фонарь, стараясь не ослепить Роя, и шагнул в третий туннель. Проход становился уже, под ногами все чаще попадались камни. Мы шли один за другим. Вот еще поворот, и впереди забрезжил свет. Через несколько секунд мы выбрались на открытое круглое место, выбитое в скалах много десятилетий назад. Это и была Чаша дьявола.
Со временем дно Чаши дьявола покрылось обломками камней и слоем земли, достаточно толстым, чтобы пустил корни кустарник и чтобы зарыть человека. Здесь Дорси и Кросс нашли трупик Антонио Маркуэлла и сюда же пришли с Мартой Гесслер. Я гадал, как долго она прожила в ту ночь три года назад. Ее привели под дулом пистолета или к месту последнего упокоения притащили уже мертвую?
Лицо Роя Линделла было мертвенно-бледным. В его голову, наверное, лезли те же тяжелые вопросы.
– Где? – тихо спросил он.
Я огляделся и увидел небольшой деревянный крест, воткнутый в кучку земли.
– Здесь.
Рой быстро выдернул крест из земли, отложил его в сторону и начал копать. Я подошел поближе, присмотрелся. Крест сделан из старого штакетника. К самому перекрестию прикреплена мальчишечья карточка. Школьная фотография, обрамленная увядшими веточками. Антонио Маркуэлл давно ушел из жизни, но его родители пометили это священное для них место. Я прислонил крест к стене и тоже принялся копать.
Копали мы осторожно, скорее, скребли землю, опасаясь загнать лопату чересчур глубоко. Через пять минут мы нашли ее. Еще один, последний скребок Линделла, и показался пластиковый мешок. Мы отбросили лопаты и присели на корточки. Мешок был матовый, как занавеска в ванной комнате, но мы видели отчетливые очертания руки. Маленькой высохшей женской руки.