Потерянная
Шрифт:
Я перевела взгляд на решетку. Прутья толстые, за сто лет не распилишь. От них идут странные волны, тело постепенно становится мягким и безвольным. Едва уловимый приторно-горький запах растекается по подвалу, мягко лезет в нос и заполняет легкие.
Мысли противоречиво раздвоились: с одной стороны, захотелось бежать подальше, с другой – поддаться усыпляющему аромату, расслабиться и навечно уснуть, забыв о заботах.
Железо.
Крепко же меня ударили, если забыла, как пахнет проклятый металл. Пригляделась – прутья светятся красноватым, широкие волны медленно ползают по подвалу и колыхают
В попытке избавиться от сладковатого дурмана, резко выдохнула через нос. Поглядев на всякий случай по сторонам, я забормотала:
– Я выжила под солнцем. Глупо будет погибнуть в плену у полоумных дикарей. Давай, давай, голова, думай. Раз не убили – значит, будут допрашивать. Что говорить? Если сказать правду – прикончат.
Рой мыслей, как назло, неподвижно замер и тихо наблюдает за бессильными попытками найти спасение.
За дверью послышались легкие шаги, я растопырила уши и вслушалась, шевеля острыми кончиками. По ним прокатилась легкая дрожь, кожа покрылась мурашками.
Дверь тихонько отворилась, на ступеньки опустилась маленькая ножка, затем показалось хрупкое тельце. Маленькая девочка с золотистыми косичками прокралась вниз и замерла у стены, засунув в рот пальцы. Огромные голубые глаза с интересом уставились на меня.
Мы несколько секунд таращились друг на друга. Она не проявляла агрессии, и я решила поговорить – дети должны быть сговорчивей взрослых.
– Привет, малявочка, – сказала я тихо. – Тебя как зовут?
Голос прозвучал глубоко и вкрадчиво, сама не ожидала. Девочка почему-то вздрогнула, высунула пальцы изо рта. Затем резко развернулась и, спотыкаясь, кинулась вверх по ступенькам.
Я крикнула:
– Подожди! Не убегай!
Но малышка уже выскочила на улицу. Послышался удаляющийся топот маленьких ножек и гусиный гогот.
Дверь осталась открытой, сквозь решетку видно небо и кусочек деревянной крыши. Вздохнув, я снова уткнулась затылком в обшарпанную стену.
От холодной поверхности веет старостью и тоской. Наверное, перевидала множество безнадежных пленников, которые уходили отсюда в последний путь. Себя стало тоже жалко, в глазах опять помокрело. Захотелось, чтобы пришел кто-то большой и сильный, наказал всех плохих и спас из этого проклятого места.
У входа вновь послышались шаги, на этот раз тяжелые и уверенные. В подвал потянуло сильным запахом сандала и курительных трав. Точно знаю, такие ароматы используют для вызова духов и окуривания помещений.
Чутье опасливо пискнуло и свернулось калачиком в районе пяток, уловив душок магии. Попыталась вспомнить богов, которые карают врагов, с раскалыванием небес и молниями из туч. Но в голове чисто, как у новорожденной, только мухи не хватает, чтоб летала от уха до уха.
Тяжелый сапог ступил на лестницу, старые доски скрипнули и прогнулись. Закутанная в цветные одеяния фигура спустилась в подвал, демонстративно задирая голову, и остановилась у стены. Лицо костлявое, скулы острые, как у покойника, черные глазки впились в меня, изучая сантиметр за сантиметром.
Несколько секунд его взгляд змеей ползал по телу, останавливаясь то на груди, то на талии. Затем главный, а это непременно главный, хмыкнул и скривился в непонятной ухмылке.
За ним по ступенькам сбежал невысокий плюгавенький мужичок и остановился у тощего. Взгляд заискивающий, козлиная борода на треугольном лице растрепалась, как метелка. Из-под жилетки выглядывает красная рубаха поверх штанов.
Плюгавый подскочил к решетке, по-лисьи зыркнул на меня, теребя в руках нитку с деревянными бусами, и отпрыгнул обратно.
– Ей-ей, эльфийка, как пить дать, – проговорил он скрипучим голосом. – Серая-серая. Почему она серая, господин?
Он подхватил подол одежды, потянул к подбородку, гнусаво сопя в длинный нос, и заискивающе уставился на тощего.
Тощий сдержанно прокашлялся и сделал несколько шагов в мою сторону. По телу прокатилась волна мурашек, чтобы сохранить достоинство, я громко задышала, пытаясь заменить страх гневом.
Пока скелет мерил оценивающим взглядом, поднялась. Замерев у стены, я разглядывала его в ответ и думала, что совсем не похожа на местных. Все они крупные, мускулистые, кроме этого тощего. Ушей почти не видно. Не уши, а культи, кожа желтая, морщинистая, как перезрелое яблоко. То, что я эльф, выяснила. Но ясности от этого мало.
Тощий благоразумно остановился в метре от клетки и накинул на локоть край рукава.
– Так-так, что тут у нас, – протянул он бархатным голосом.
Я напряглась, от его слов уши едва не прижались, с трудом удержала их в вертикальном положении. Он прищурил левый глаз и вытянул подбородок. Нос заострился, голова стала похожа на орлиную.
– Хм, серая, но красивая, – проговорил он нараспев. – Откуда вы беретесь? Раньше только светлые донимали, теперь еще желтоглазые. Лазутчица?
В животе екнуло, как если бы все-таки ткнул в него. Меня передернуло, по спине в очередной раз побежали крупные мурашки.
Я покосилась на прутья решетки и отодвинулась. Память о железе лежит где-то в глубине сознания, где хранятся самые древние инстинкты. Можно забыть, кто ты и откуда, но красноватое сияние, которое приносит боль и забвение, запоминается навсегда.
Маленькие глазки тощего разглядывают с подозрительным интересом. Я скривила губы, представив на секунду, какие мысли приходят в остроносую голову. Затем проговорила осторожно:
– Зависит от того, что меня ждет.
Тощий приподнял орлиную бровь, по лицу медленно поползла хищная улыбка, он глухо засмеялся. Плюгавенький подпрыгнул на месте, физиономия сморщилась, он захихикал. Эти двое хохотали, наверное, вечность. Затем тощий взмахнул ладонью и резко замолчал. Плюгавый моментально затих, согнувшись с заискивающей улыбкой.
Тощий прочистил горло и демонстративно вытянулся.
– Не в твоем положении торговаться, серая, – проговорил он серьезно. – Допустим, все-таки ты лазутчица.
Я сдунула со лба прядь и спросила:
– И что?
Тощий прищурился, сухие пальцы скользнули по гладко выбритому подбородку.
– И то. Будем допрашивать с пристрастием, – пообещал он.
При этом странно ухмыльнулся, в глазах полыхнул нездоровый огонек. Я невольно поежилась – что-то отталкивающее есть в этом долговязом персонаже с колючим взглядом.