Потерянное прошлое
Шрифт:
— Вас никто не застанет.
— Вы не можете нам это гарантировать, — отозвался голос с очень британским акцентом.
— Еще как могу, — заявил Римо.
Отворилась дверь, и показалось чернокожее лицо.
— Вы — пресса?
— Нет, — признался Римо.
— Тогда прошу вас, заходите, — сказал человек, говоривший по-английски с британским акцентом.
Он впустил Римо и Чиуна в дом и затворил дверь. Прихожая была очень уютно обставлена плетеной мебелью. По стенам висели местные негритянские ремесленные изделия, а над имитацией камина, в котором тут никогда не бывало нужды, висела литография, изображающая очень белого Христа, почти блондина.
— Я не стану больше говорить с американскими репортерами. Они приходят к нам и спрашивают, хотим ли мы, чтобы американские самолеты разбомбили наши дома, а когда мы отвечаем: “Конечно, нет”, они заявляют, что мы боимся американского вторжения. Если бы мы не знали, что британские газеты еще хуже, мы бы страшно обиделись.
— Мы здесь затем, чтобы расправиться с негодяями.
— Наконец-то хоть кто-то оказался способным отличить негодяев от борцов за свободу. Но вот чего я никак не могу понять, так это, как многие из них говорят, что поддерживают “Братство”, но осуждают угон самолета. Ведь “Братство” и угон самолета неотделимы друг от друга. “Братство” сажает аллигаторов в плавательные бассейны неугодным людям. “Братство” замышляло убийство вашего президента. Негодяи — они и есть негодяи.
— Абсолютно с вами согласен, — заметил Римо.
— И еще они дурно воспитаны. И они раздают направо и налево свои дурацкие буклеты о своем идиотском культе.
— Абсолютно с вами согласен, — заметил Римо.
— Ну, тогда давайте выпьем чаю, и вы расскажете мне, чем я могу вам помочь. Меня просто из себя выводит, что стоит кому-нибудь захватить какую-нибудь территорию силой, как ваша пресса называет это освобождением, а потом жизнерадостно перебирается в какую-нибудь другую свободную страну и принимается вскрывать ее язвы, пока и ее не освободят. Знаете, что теперь стало означать слово “освобождением? Это такой режим в стране, который вас пристрелит, если вы вздумаете уехать из страны.
— Абсолютно с вами согласен, — заметил Римо. — Но я боюсь, нам придется обойтись без чая. Мы ищем нечто, чем обладают ваши оккупанты. Это химическое вещество, которое они тут производят. Оно лишает людей памяти.
— Ох, мне бы тоже хотелось кое о чем забыть, — пошутил хозяин. — Я ни о чем таком не слышал, но, может быть, мои дети смогут вам помочь.
Хозяин познакомил Римо с мальчиком и девочкой лет десяти от роду. Оба они были очень живые, веселые, смышленые, опрятные и вежливые.
— А я и не знал, что где-то еще водятся вежливые дети, — сказал Римо.
— Только не в Америке, — заявил Чиун, намекая на свои проблемы с Римо.
Римо объяснил детям, что он ищет.
— Не знаю, смогу ли я толком объяснить, но эти люди производят какое-то химическое вещество, внешне похожее на обычную воду. Оно полностью лишает людей памяти. При этом оно действует не только, если вы его выпьете, но даже, если вы только прикоснетесь к Нему. Оно проходит через кожу.
— Как интерферон, — заметил мальчик.
— Что? — не понял Римо.
— Это лекарство. Очень многие лекарства проникают в организм через поры кожи. Кожа тоже дышит, — объяснил мальчик.
— Я знаю, — сказал Римо.
— Так вот чем они занимаются под землей в дальнем конце Розового Берега, — произнес мальчик.
— Большие резиновые мешки, — добавила девочка.
— И большая резиновая комната.
— Резина — это вполне подходяще. Им как-то надо самим не попасть под действие вещества, — сказал Римо.
— Подумать только, а когда-то Дом Синанджу служил русским царям! — воскликнул Чиун. — Непременно расскажите нам все-все про резиновые мешки. Именно за этим мы сюда и приехали. Резиновые мешки для мусора.
— Первое, что они сделали, — это выкопали огромную яму на северной оконечности Розового Берега. Там у них эти глупые американцы работали совершенно бесплатно. Это последователи их религии. А когда яма была готова, они построили там бетонный фундамент, и сверху тоже накрыли бетонной плитой, — рассказал мальчик.
— Да, моя подруга Сэлли слышала, как они говорили, что если на берегу приземлится самолет, то крыша должна обязательно выдержать. Это было еще до того, как сюда прилетел самолет, который они угнали, — поведала девочка.
— А потом внутри они установили резиновые перегородки, и я видел, как они привезли резиновые мешки.
— Сколько? — спросил Римо.
— Мы насчитали пятнадцать. Нам все это показалось очень странным. А потом они все засыпали песком.
— А потом приземлился самолет.
Римо сообщил обо всем этом Смиту и, как и ожидал, получил приказ:
— Раздобудьте резиновые мешки.
Хозяевам дома он пообещал, что лично очистит остров от Сильных Братьев, даже если американское правительство этого не сделает.
— А, я смотрю, у вас “пульт для дураков”, — заметил мальчик.
— Ты имеешь в виду переговорное устройство? — уточнил Римо.
— Я не знаю, для чего оно нужно, — сказал мальчик. — Но когда вам надо сделать такое устройство, что с ним смогут обращаться даже умственно отсталые люди, то вы оставляете на нем всего две кнопки. Тогда с ним кто угодно справится. А использовать его можно для чего угодно.
— Иногда у меня возникают трудности с механическими игрушками, — признался Римо.
— Этот прибор был сконструирован специально для тебя, Римо, — заявил Чиун.
В северной части Розового Берега находился пост, где дежурили трое членов “Братства”, употребляющие все свои положительные мысли на то, чтобы избавиться от мучительных солнечных ожогов. Красная, покрытая волдырями кожа причиняла им немалые страдания.
Одна из Сестер предложила вернуться к средствам обычной медицины вместо тех, что предлагает “Братство Сильных”. Остальные сказали, что она предательница.
Римо внимательно оглядел Розовый Берег. “Братству” пришлось немало потрудиться, чтобы укрыть бетонное сооружение. Но определить его местонахождение оказалось нетрудно. Огромная бетонная масса буквально кричала сквозь розоватый песок.