Потерянные души
Шрифт:
Шея Черил на каждом снимке запрокинута, и хорошо видны синяки на ее горле.
— Смерть от удушья… ее задушили руками… — Голос Бейнса возникал в моей голове и исчезал. Он указал на синяки, отметил, что следы вертикальные.
— Мы полагаем, что виновник повернулся лицом к жертве, прижимая ее изнутри к стеклу окошка водителя. — Я следил, как широкий указательный палец Бейнса очерчивает кружок у затылка Черил. — Жертва получила травмирующий удар. — Бейнс подвел руку под собственную челюсть и откинул голову назад так, что двойной подбородок колыхнулся. Простое движение, заставившее его запыхтеть. — Особое значение
Бейнс продолжал говорить, тасуя фотографии.
Мэр подошел, встал рядом со мной и что-то сказал Бейнсу, но я не услышал его слов. Я думал только о Кайле и Черил там, на дороге, в припаркованной к обочине машине. Двое ссорящихся детей; внезапное клаустрофобическое ощущение, жизнь, сведенная к ним двоим, тесно связанным навеки не любовью или браком, а страшной тайной, которую они разделяли. Разве, сделав аборт, Черил не отвернулась от Кайла в поисках другой жизни? Не это ли было незамысловатой правдой, с которой столкнулся Кайл? То, о чем он сказал мне в школе, — что она его не любила? Кто может надеяться на верность в отношениях между подростками, когда взрослые постоянно отворачиваются от собственных клятв, от собственного ребенка? Могло это кончиться для Черил иначе?
— Лоренс? — Мэр положил руку мне на плечо. — Хочешь воды?
Я сказал еле слышно:
— Нет.
Я чувствовал, как кровь отливает от моего лица.
Бейнс сохранял свою официальность, перебирая пачку фотографий, раскладывая их, не замечая взгляда, брошенного мэром на меня. Но то, что Бейнс показал мне затем, навеки изменило для нас все. Ничего подобного я и вообразить бы не мог.
Он взял еще один конверт и разложил серию снимков торса Черил. Ее тело было в колотых ранах — взбухшие рубцы под сердцем, легкими, на животе. Ее плоть походила на то, что я видел в школе на уроках биологии, — вспухшая, выбеленная, как у образцов, плавающих в формальдегиде. Она выглядела нереальной.
Бейнс продолжал:
— Двадцать четких колотых ран. — Он порылся в снимках. — Мы установили, что в момент нанесения ран жертва была мертва или без сознания. Нет никаких следов сопротивления, никаких порезов на ее руках. Это не было нападением в состоянии аффекта. — Бейнс оперся о стол мэра. — И еще большая странность. Использован один нож, однако угол ударов и глубина ран различны. Коронер расследует возможность того, что действовал не один человек.
Мэр опустил голову, будто истово молясь, и сказал просто:
— В каком мире мы живем? — Его глаза встретились с моими.
Бейнс стоял спиной к мэру.
— Не знаю. — Он начал собирать снимки и по порядку укладывать в конверты.
Во внезапно наступившей тишине я увидел наши отражения в стекле большого окна — портрета городка в затхлом желтом свете. Мы будто находились внутри окна, в ловушке. То, что я видел, казалось нереальным.
Я наблюдал, как отражение мэра наполнило чашку водой из охладителя у двери, одновременно сознавая, как очередями стучит пишущая машинка его
Как одна трагическая смерть могла привести к другой, к тому, что Черил Карпентер задушили, изрезали и вытащили из реки? Как могли мы знать, что это обернется вот таким образом, станет концом для нас всех? Вверху под потолком два вентилятора подрагивали и вращались, будто кабинет парил в воздухе, будто всех нас уносило куда-то. Именно этого я и хотел: чтобы меня увезли куда угодно, лишь бы не оставаться здесь.
Бейнс уже снова сидел, его лицо лоснилось потом. Сказать ему больше было нечего. Как и нам всем.
И вот в этой сюрреалистичной тишине, когда все мы столкнулись со зловещими фактами того, что произошло с Черил Карпентер, шеф заговорил в первый раз.
— У нас может быть подозреваемый… или подозреваемые… Оуэнсборо…
Я прокашлялся:
— Оуэнсборо?
— С их командой мы встречаемся в финале. Вы слышали про команду, выкравшую план игры другой команды… ну а в данном случае, может быть… что-нибудь похлеще. — Глаза шефа выпучились. Он повернулся к Бейнсу. — Видите ли, в здешних местах память о поражении западает глубоко. У людей же есть целая зима думать и думать.
Язык Бейнса мелькнул между губами и исчез.
— Как распределялись очки к финалу?
— Мы впереди на двадцать одно очко.
— Три касания…
Шеф кивнул.
— И это — из чистого благородства.
— Жизнь иногда страннее выдумок… — Двойной подбородок Бейнса прятал узел галстука. Бейнс поглядел на шефа. — Я думаю, расчет был на то, что машину Карпентер найдут именно сейчас. Сломанные перила моста были прямым указанием, подсказкой. Здесь хватает запруд и озер достаточно глубоких, чтобы ее машину не могли отыскать недели, а то и дольше. Кто-то хотел, чтобы ее нашли именно сейчас.
— Бог мой… — почти прошептал мэр, сложив ладони домиком под подбородком. — Кайла подставили…
— Каким образом? — сказал Бейнс.
— Вы сейчас сказали, что расчет был на то, чтобы машину нашли, верно? И если в Оуэнсборо узнали про аборт Черил, что, если они… если они убили ее, чтобы… чтобы вывести Кайла из равновесия?
— Ну, не знаю… Убить девушку ради игры… — Глаза Бейнса заморгали в медленном осмыслении, будто он анализировал каждый момент. Он сказал негромко: — Почему бы не похитить ее, бросив подозрения на Кайла? Зачем ее убивать?
— Может, таким и был план. Они намеревались ее похитить, но что-то сорвалось, и в завязавшейся борьбе ее задушили.
— Ну а почему ее искололи?
— Мы имеем дело с молодыми ребятами, Рональд. Иногда в их действиях нет никакой логики. Собьются в стаю, что-то не задается, и все подчиняется моменту. Я просто вижу, как нож передается из руки в руку, ритуально, будто в церемонии инициации, ну, как ребята вступают в братство. Тут ведь соперничество не просто из-за победы в игре. В таких краях люди держатся за то, что у них есть. Въезжая в любой городок, что вы видите? Плакаты, оповещающие о победах: в чемпионате штата, дважды, трижды — футбол, бейсбол, баскетбол… И не важно, если чемпионами они были десять лет назад. Плакат остается. Здесь цепляются за ту историю, которая у них есть. Здесь важно, чего достигают дети. Дети осуществляют вживе мечты родителей.