Потерянные Наследники

Крауз Кэсси

— Куда ты меня привёз? — Неуверенно спросила я, когда он выудил из кармана пальто ключи и открыл передо мной железную дверь в тускло освещённый подъезд, в котором стоял плотный запах сигаретного дыма.

— Я снимаю здесь квартиру. — Спокойно объяснил Томас, вызывая лифт, — правда, ты не даёшь мне в ней бывать.

— Ты должен быть благодарен, — я скептически оглядывала исписанные стены дребезжавшей коробки лифта, увозившей нас на самый верх, — место так себе.

— Я снял ее только из-за вида. Но опять же ты не даёшь мне им наслаждаться.

— Насладишься им завтра утром, — неожиданно для самой себя шепнула я.

Томас

переступил черту, которую довольно резко обозначил в первый день нашего знакомства. Он привёз меня к себе домой, в место, где жили его вещи, пригласил в свой мир, а это значит, я больше не была для него просто работой.

Значит, этой ночью могло случиться все, что угодно.

Я ожидала увидеть крохотную квартирку с нагромождением никак не связанной между собой мебели, но вместо этого, когда выключатель хлопнул за моей спиной, все пространство озарилось яркими светодиодными лентами, вшитыми под потолком.

— Это студия! — Удивлённо проговорила я. Никаких дверей и стен, огромное отремонтированное пространство было обставлено новенькой мебелью, выдержанной в тёмных древесных тонах. Просторная кухня с чёрным мраморным островком переходила в зал с огромным во всю стену окном, закрытым плотной портьерой. Плазменная панель на стене, большой диван с пушистым пледом и пустой стеклянный столик у него, все просто кричало о том, что квартира тосковала без постоянного хозяина, собирая пыль и простаивая без дела.

— Но тут нет твоих вещей!

— Они все в спальне. Ты не дала мне возможности их распаковать, — невозмутимо отвечал Томас, снимая пальто и поднимая с пола пакет с продуктами. Я проводила его взглядом до кухни и скинула свои ненавистные туфли.

— Пытаешься вызвать во мне чувство вины? — Поинтересовалась я, вылезая из шубы.

— Нет! Я и так знаю, что оно в тебе отсутствует, — со смехом отозвался Томас. — Надо бы тебе переодеться.

Он снова приблизился ко мне, пробегая глазами по моему начавшему оттаивать подолу. Он уже снял смокинг и я не могла оторваться от очертаний его корпуса, угадываемых через рубашку. Мое сердце трепыхалось, словно на американских горках, когда я подняла на него глаза. Внутри меня все ныло от желания, я закусила губу, пытаясь сохранять спокойствие. Дрожащими руками я коснулась молнии платья. Я мечтала потянуть ее вниз с той самой секунды, как Вика на мне ее застегнула, но теперь под пылающим взором Томаса мне хотелось этого гораздо больше. Когда платье упало к моим ногам, а я с облегчением набрала полные лёгкие воздуха, его синие глаза потемнели.

— И во что я должна переодеться? — Прошептала я, вышагивая из горы ткани, расплывшейся у моих ног. Не сводя с меня глаз, Томас выправил рубашку из брюк и начал медленно расстегивать пуговицы. Мое дыхание сбивалось уже бесчисленное количество раз, возбуждение достигло своего пика, когда белоснежная ткань сползла с его плеч, обнажив идеально гладкую загорелую грудь с угадываемыми кубиками пресса и выразительными косыми мышцами. Я в изнеможении отвела глаза, когда Томас протянул мне свою рубашку.

— Подойдёт? — Хрипло спросил он. Моя рука дрожала, когда я приняла из его пальцев ещё нагретую его кожей рубашку. Когда я утонула в ее широких рукавах, его головокружительный запах окутал меня до кончиков пальцев. Под его взглядом, следившим за каждым моим движением, я чувствовала себя совершенно голой, но упорно застегивала на себе маленькие пуговицы. Я скользнула руками

под рубашку и расстегнула бюстгальтер, благо, он был без бретелек, и с вызовом глянула на Томаса. С его губ сорвался тяжёлый вздох. Не сводя с него глаз, я отстегнула порванные чулки, отправив их вместе с поясом на пол к бюстгальтеру.

— Я готова делать ужин.

Я старалась придать голосу как можно больше убедительности. И, для подтверждения серьёзности своих намерений, я прошагала мимо Томаса в сторону кухни. Он следовал за мной, как тень, перемещаясь от холодильника к раковине. Когда я вернулась с продуктами для карбонары к столешнице, Томас одним ударом вышиб из моих рук бекон, пармезан и пачку сливок и с силой вжал меня в холодный мрамор. Его горячая грудь упиралась мне в спину, его руки скользнули под рубашку, начав медленно ласкать мою кожу, покрывавшуюся мурашками от его прикосновений.

— Я очень голодный, — прошептал его невозможный опьяняющий голос рядом с моим ухом. Широкие ладони накрыли мою грудь, и я, теряя контроль, откинулась головой ему на плечо.

— Карбонару делать всего 15 минут… — едва дыша, отозвалась я.

— Слишком долго ждать.

Томас рывком развернул меня к себе лицом и впился губами с той страстью, что мы так долго распаляли друг в друге. Он целовался безумно хорошо, и я не представляла даже, что ещё он мог вытворять своим ртом. Я провела языком по его нижней губе, давая понять, что мне мало простых поцелуев, и он беспрекословно протолкнул мне в рот свой. Он не стал церемониться со своей рубашкой как прежде и грубо разорвал ее прямо на мне. Ткань затрещала, но я лишь поскорее хотела от неё избавиться, поскольку та отделяла меня от Томаса. Его грудь была тверда, как камень, когда он прижал меня к себе. Я высокая, но в его сильных руках чувствовала себя совсем крошечной. Мои руки сжимали его тёмные волосы, гладили безупречные, перекатывавшиеся под пальцами мышцы, когда он, тяжело дыша оторвался от моего лица. Его затуманенные страстью глаза, ставшие почти чёрными, без тени улыбки смотрели на меня:

— Не остановишь меня?

В какую-то секунду в моей голове мелькнула недобрая тень, но я отбросила прочь дурные мысли.

— Том… Я хочу тебя… — прошептала я, смело глядя на него в упор. Томас зарычал и снова накрыл мои губы своими. Руки нетерпеливо скользнули к линии его брюк, с замиранием сердца я провела пальцами ниже, чтобы ощутить под ними мощную и твёрдую концентрацию его желания. Но когда я попыталась сократить количество ткани между нами, Томас отчаянно замотал головой и, схватив меня за бёдра, поднял в воздух и усадил на столешницу. Но холод камня не мог умерить желание, бушевавшее между моих ног. Я ждала, что Томас сам снимет с себя брюки, но вместо этого он с почти звериным рыком обрушил кулаки на столешницу по бокам от меня. Уперевшись головой мне в грудь он пытался совладать с собой.

— Я не могу, — выдавил Томас, поднимая наконец голову и снимая со своего плеча мою руку, чтобы прижать ее к своему глухо и часто стучавшему сердцу. — Не могу делать это с тобой, когда я…

— Как ты узнал? — Чуть слышно спросила я, чувствуя как уже знакомое оцепенение, словно ядовитая змея, вновь выползало из своей засады, чтобы сковать меня по рукам и ногам. Оно делало так всякий раз, когда я позволяла парням подобраться к себе слишком близко. И оно впервые проспало свой выход, когда я оказалась в руках Томаса. Если бы он мне не напомнил…