Потерянные рассказы о Шерлоке Холмсе (сборник)
Шрифт:
Дженнингс взял под козырек:
– Слушаюсь, мистер Холмс, все сделаю. За мной, Смит! – С этими словами оба констебля забрались в экипаж, и он скрылся из виду.
Мы с Холмсом поспешили к церкви. Остановившись у ворот, мой друг замер и, задрав голову, воззрился на башню.
– Сходится, – прошептал он, – все сходится.
Затем, резко повернувшись ко мне, Холмс произнес:
– Если бы здешние прихожане жертвовали на ремонт крыши больше денег, сейчас Саймон был бы на свободе.
– Прошу прощения Холмс, но вы меня окончательно запутали. Я совершенно не понимаю, о чем вы говорите.
– Бедный Уотсон, –
Он медленно пошел по тропинке, внимательно посматривая по сторонам на землю.
– Эврика! – неожиданно вскричал Холмс и нагнулся, чтобы поднять присыпанный порошей предмет. – Глядите, Уотсон! – воскликнул он. – Вот вам и орудие убийства!
Мой друг быстро стряхнул со странного предмета снег. Им оказалась большая сосулька.
– Хотите сказать, что Сомса убила сосулька? – недоверчиво спросил я.
– Я в этом нисколько не сомневаюсь, Уотсон. – Холмс ткнул пальцем в башню и сказал: – Взгляните на горгулий и скажите, что вы видите.
Я поднял взгляд и ахнул:
– Святые Небеса! С каждой из них свисает по здоровенной сосульке. С каждой, кроме той, что ближе всего к нам.
– Совершенно верно, Уотсон. В этом нет ничего удивительного, поскольку недостающую сосульку я сейчас держу в руках. Помните, я сказал, что даже стальная цепь рвется под действием собственного веса, если она достаточно большой длины? Врать не буду, я не знаю предела прочности льда, однако мне представляется очевидным, что эта сосулька обломилась от собственной тяжести и упала вниз. Сорвавшись с башни, она покатилась по крыше корпуса церкви. Видите след на снегу? Бьюсь об заклад, угол ската крыши составляет ровно тридцать два градуса. Потом, свалившись с крыши, она вонзилась в спину алтарника.
Холмс повертел сосульку в руке:
– На мой взгляд, она весит больше килограмма. К вашему сведению, Уотсон, сила является произведением массы и ускорения. Сила удара, когда сосулька сорвалась с крыши, оказалась вполне достаточной, чтобы убить Сомса наповал, раздробив ему позвоночник.
От восхищения великим детективом у меня перехватило дыхание.
– Холмс, у меня буквально нет слов! Мне остается лишь повторить, что ваша способность к дедукции дана вам свыше.
– Так что вашу племянницу Анну ждут хорошие новости, – довольно улыбнулся Холмс.
– Спасибо, Холмс! – Я с жаром пожал его руку.
– Рад был помочь, старина, – кивнул он.
– Знаете, Холмс, кое-чего я до сих пор не понимаю, – немного помолчав, признался я.
– Спрашивайте, Уотсон, я с радостью вам все объясню. Заодно убьем время, пока ждем Хопкинса.
– При чем здесь пожертвования на ремонт крыши?
– Если бы в церкви вовремя заменили кровельные желоба, Сомс остался бы жив. Сосулька, скатившись по крыше, попала бы в желоб и закончила там свой путь, – рассмеявшись, пояснил Холмс.
– Ну конечно! Как же я сам не догадался?
– Еще вопросы?
– Почему ни инспектор, ни Батлер не нашли сосульку?
– Все просто: они ее не искали. Они искали стилет. Мне удалось обнаружить сосульку исключительно потому, что я изначально знал, что мне нужно.
– А почему сосулька лежала на некотором удалении от тела, а не сразу
– Уотсон, – покачал головой Холмс, – попытайтесь еще раз представить, что здесь произошло. Сосулька падает с башни, ударяется о крышу. Скорее всего у нее откалывается кончик. Потом она стремительно катится вниз, срывается и вонзается в спину алтарника. Он падает на землю и умирает. Теперь сосулька находится под углом примерно шестьдесят градусов к вертикали. Та часть сосульки, что находится в ране, тает под воздействием тепла тела, а большая ее часть отламывается и катится вниз по тропинке, идущей под уклон. Поскольку сосулька сужается к концу, она катится по дуге и в итоге останавливается у самого края тропинки, где я ее и нахожу.
– Блестяще, Холмс, просто блестяще.
– Ничего особенного, Уотсон, – протестующе махнул рукой Холмс. – Я мог бы догадаться об этом раньше. Беда заключалась в том, что я настолько был занят отпечатками ботинок, оставленными на снегу, что даже не удосужился задрать голову и посмотреть наверх. В результате моей оплошности чуть не повесили невинного человека.
Через некоторое время у церкви остановился экипаж, из которого вышел инспектор Хопкинс.
– Что случилось, мистер Холмс? – спросил он, направляясь к нам по тропинке. – Дженнингс сказал мне, что у вас появился новый подозреваемый.
– Можно сказать и так, – улыбнулся Холмс. – Как выяснилось, Саймон был совершенно прав, утверждая, что подонка покарал сам Господь Бог.
– Что вы имеете в виду?
Холмс протянул инспектору сосульку, которую все еще сжимал в затянутой перчаткой руке:
– Вот вам орудие убийства. А поскольку на все есть первопричина, теперь вы знаете, кто убил Арнольда Сомса.
– Вы что, мистер Холмс, шутить изволите?
– Я более чем серьезен, инспектор. – Холмс изложил полицейскому череду невероятных событий, которая в итоге привела к смерти алтарника, закончив фразой: – Ну, а если вам мало доказательств, извольте взглянуть на кончик сосульки. Он все еще красный от крови Сомса!
Хопкинс склонился в легком поклоне:
– Позвольте мне выразить свое восхищение, мистер Холмс. С вашими выводами невозможно спорить. Я с радостью освобожу Саймона, хоть тем самым и выставлю себя последним болваном. Он славный парень, это сразу видно. – Хопкинс облепил сосульку снегом и завернул ее в шарф, который предварительно с себя снял. – Я забираю ее с собой в Скотленд-Ярд как улику, – пояснил он. – Глубочайше признателен вам, мистер Холмс. Благодаря вашему вмешательству мы сможем предотвратить чудовищную ошибку. Не желаете поехать со мной и лично порадовать приятными новостями Саймона?
– Отличная идея! Вы не находите, Холмс? – улыбнулся я.
– С вами трудно не согласиться, – признал знаменитый детектив.
Вскоре мы уже следовали по тюремному коридору к камере номер семнадцать. Когда мы вошли, Саймон встал и выжидающе воззрился на нас.
– Вы свободны, Саймон, – объявил Холмс. – Я доказал инспектору, что вы не имеете ни малейшего отношения к смерти Сомса.
Молодой человек буквально подпрыгнул на месте от восторга. На секунду мне показалось, что он вот-вот лишится чувств. Плача и смеясь одновременно, он схватил руку Холмса и долго ее тряс, не желая отпускать. Наконец, когда Саймону удалось взять эмоции под контроль, он произнес хриплым от волнения голосом: