Потерянные слова
Шрифт:
– Ты всегда жила в Саннисайде? – спросила я.
– Нет, не всегда, – Лиззи взглянула на меня, и я заметила, что ее улыбка исчезла.
– А где ты была?
– С матушкой и со всеми нашими малявками.
– Кто такие малявки?
– Дети.
– Как я?
– Как ты, Эссимей.
– Они умерли?
– Только матушка умерла, а малышей забрали. Не знаю куда. Они были слишком маленькие для прислуживания.
– Что такое прислуживание?
– Ты перестанешь задавать свои вопросы? – Лиззи подхватила меня под мышки и стала кружить до тех пор, пока
– А где мое место? – спросила я, переведя дух.
– Я думаю, в Скриппи, с твоим отцом. В саду, в моей комнате и на табурете в кухне.
– А дома?
– И дома, конечно. Хотя, мне кажется, ты проводишь больше времени здесь, чем там.
– Но у меня нет воскресного места, как у тебя, – сказала я.
– И у тебя есть, – Лиззи снова нахмурилась. – В церкви Святого Варнавы.
– Мы туда редко ходим. Папа всегда приносит с собой какую-нибудь книжку. Поставит ее перед псалмами и читает, вместо того чтобы петь. – Я рассмеялась, вспомнив, как папа беззвучно открывает и закрывает рот, подражая прихожанам.
– Ничего смешного, Эссимей! – Лиззи нащупала крестик, который носила под одеждой. Я испугалась, что она подумает о папе плохо.
– Это потому, что Лили умерла, – объяснила я.
Хмурое лицо Лиззи стало грустным, и это мне тоже не понравилось.
– Он говорит, что я сама должна принять решение, верить ли мне в Господа и Небеса, поэтому мы и ходим в церковь, – Лиззи расслабилась, и я решила вернуться к более легкой теме. – Мое самое любимое место в Саннисайде – это Скрипторий. Потом – твоя комната. Потом – кухня, особенно когда миссис Баллард печет пятнистые лепешки.
– Ты такая смешная, Эссимей. Это фруктовые лепешки, а пятнышки – это изюм.
Папа говорил, что Лиззи – еще сама ребенок. Я тоже это заметила, когда он с ней разговаривал. Лиззи стояла так тихо, как могла, сцепив руки, чтобы они у нее не ерзали, и со всем соглашалась, молча кивая головой. Похоже, она побаивалась его, как и я доктора Мюррея, но, как только папа уходил, Лиззи косилась на меня и подмигивала.
Мы лежали на траве, и мир все еще кружился перед глазами. Внезапно Лиззи протянула руку и вытащила из-за моего уха цветок. Как волшебница.
– У меня есть секрет, – заявила я.
– Какой, моя капустка?
– Здесь не скажу. Он может улететь.
Мы на цыпочках пробрались через кухню к узкой лестнице, ведущей в комнату Лиззи. Миссис Баллард нагнулась над мучным мешком в кладовой, и я видела только ее большой зад, прикрытый складками темно-синей юбки. Если бы она нас заметила, то наверняка придумала бы для Лиззи какое-нибудь поручение, и моему секрету пришлось бы подождать. Я приложила палец к губам, но еле сдержалась, чтобы не захихикать. Лиззи схватила меня костлявыми руками и потащила вверх по лестнице.
В комнате было холодно. Лиззи стянула покрывало с кровати и постелила его на голый пол, как коврик. Мне стало интересно, были ли в соседней комнате дети Мюрреев. За стеной находилась детская, и мы иногда слышали плач маленького Джоуэтта, но обычно он плакал недолго, потому что миссис Мюррей или кто-то из старших детей сразу же приходили к нему. Прислонившись к стене, я услышала, как малыш просыпается – оттуда доносилось тихое гуление, еще не превратившееся в слова. Я представила, как он открывает глаза и понимает, что рядом никого нет. Джоуэтт сначала захныкал, а потом стал реветь. В этот раз к нему пришла Хильда. Когда плач затих, я узнала ее по звонкому голосу. Хильде было тринадцать, как и Лиззи. Ее младшие сестры, Элси и Росфрит, вечно ходили за ней по пятам. Усаживаясь на покрывало вместе с Лиззи, я представила, как девочки за стеной делают то же самое. Интересно, в какую игру они бы сыграли?
Мы сидели напротив друг друга, скрестив ноги и соприкасаясь коленями. Я подняла руки, чтобы сыграть в ладошки, но Лиззи, увидев мои обожженные розовые пальцы, замерла.
– Они уже не болят, – сказала я.
– Точно?
Я кивнула, и мы стали играть в ладошки, однако Лиззи щадила мои поврежденные пальчики, и звучных хлопков не получалось.
– Итак, что там у тебя за секрет, Эссимей? – спросила она.
Чуть не забыла! Я вытащила из кармана листочек, который упал мне утром на колени.
– И что это? – Лиззи взяла бумажку и повертела ее в руках.
– Это слово, но я смогла прочитать только здесь, – я указала на bondmaid. – Прочитаешь мне остальное?
Лиззи провела пальцем по словам так же, как я, потом вернула мне листок.
– Где ты нашла его? – спросила она.
– Он сам меня нашел, – ответила я, но, когда поняла, что этого недостаточно, тут же добавила: – Его кто-то из сотрудников выбросил.
– Так прямо взял и выбросил?
– Да, – ответила я, почти не отводя взгляд. – Некоторые слова не имеют смысла, и они их выбрасывают.
– Ну и что ты будешь делать со своим секретом? – поинтересовалась Лиззи.
Об этом я еще не думала. Мне просто хотелось показать ей листочек. Я понимала, что нельзя просить папу сохранить его, но и в кармане платья он не мог оставаться вечно.
– Можешь сберечь его для меня? – спросила я.
– Да, если хочешь. Но что в нем такого особенного?
Особенным было то, что слово попало именно ко мне. Конечно, это мелочь, но не совсем. Слово было таким маленьким и хрупким, и оно могло не значить ничего важного, но мне нужно было спасти его от камина. Я не знала, как объяснить это Лиззи, да та и не настаивала. Вместо этого она встала на четвереньки и достала из-под кровати маленький деревянный сундук.
Я увидела, как Лиззи провела пальцем по тонкому слою пыли на поцарапанной крышке. Она не спешила его открывать.
– Что внутри? – спросила я.
– Ничего. Все, с чем я приехала, теперь висит в том шкафу.
– Может быть, он пригодится тебе для путешествий?
– Не пригодится, – ответила она и открыла защелку.
Я положила свой секрет на дно сундука и снова села на корточки. Листочек выглядел маленьким и одиноким. Я переложила его сначала в одну сторону, потом в другую. Наконец взяла его в руки.