Потерянные в прямом эфире
Шрифт:
— Исправить?! — взвизгнула я в ответ. — Интересно — как?
Он сделал глубокий вдох и медленно выдохнул, возвращая самообладание.
— Олесь, мне действительно жаль, что я не сумел оградить тебя от Регины. И да, я, наверное, виноват перед тобой, что мы не обговорили правила на берегу, перед тем, как всё закрутилось. Но… ты мне нравишься. Действительно нравишься. Мне с тобой легко и хорошо, впервые за долгое время. Впрочем... не важно. Потому что тот формат, какой есть у нас с тобой в данный момент, это единственное, что я могу тебе предложить.
— Спасибо, —
Он подумал ещё немного, подвигав челюстью из стороны в сторону.
— Но нам было хорошо.
— Хорошо, — согласно кивнула я. — Но, видимо… это не моё.
— То есть?
Я и сама не знала, что хотела этим сказать, но мне вдруг показалось очень унизительным оставаться в рамках этих «ты мне нравишься, но...»
— То есть на этом, наверное, всё.
Проглотил: возражения, слова, эмоции.
Лишь сорвался с места, размашистым шагом подойдя к машине и открыв дверцу. Я бы даже не удивилась, если бы он тут же, усевшись за руль, унёсся куда-нибудь вдаль. Стянула со своих плеч пиджак, и он беспомощно повис у меня в руках. Отошла от авто, давая ему возможность уехать, но Игорь удивил… вынырнув из салона с большим букетом мелких пёстрых цветов. Уже через пару секунд букет оказался у меня в руках вместе с кусочком картона, на котором были напечатаны чьи-то данные.
— Это Вадим, — бесцветным голосом пояснил Ключевский. — Он работает помощником президента известной медиагруппы и по совместительству мой друг. А ещё Вадим готов сделать тебе предложение по работе. Позвони ему, он ждёт.
— Но…
— Олесь, не дури. Я же знаю, что ты мечтала о стажировке в «Ассоли». Так вот, это в разы круче. И ты этого достойна.
Гордость моя, конечно же, бунтовала, но неожиданно (в первую очередь для самой себя) я прошептала:
— Спасибо.
Игорь понимающе кивнул и… резко сделал шаг вперёд, оказавшись практически впритык ко мне. Мы простояли так ещё пару мгновений, и мне уже начало казаться, что предприми он хотя бы один шаг, то я сдамся. Просто дрогну перед ним.
Но он ничего не сделал, лишь виновато проговорил:
— Мне было хорошо с тобой.
И, перехватив свой пиджак, сел за руль, заводя автомобиль.
Я не стала дожидаться того момента, когда он тронется, ибо смотреть вслед удаляющемуся авто не было никаких сил, поэтому скорым шагом поспешила в сторону общаги, нелепо держа одной рукой цветы, а другой сжимая визитку. По моим щекам катились незваные слёзы, а в голове крутилась навязчивая мысль, что ни один из нас этой ночью не сказал того, о чём думал на самом деле.
Глава 12
— У тебя материнский инстинкт проснулся? — Алиска ляпнула не подумав, а я уже нервно подскочила на кровати, во все глаза уставившись на сестру. При этом вид у меня был самый что ни на есть безумный. — Олесь, нет, ну правда. Ты четырнадцать лет назад приняла решение. Не знаю, насколько оно было взвешенным, ты ведь ничего толком не рассказала, но я тебе верю. Если ты так поступила, значит, у тебя были основания. Но что теперь? Неужели, пара дней в компании Арсения пробудили
Дальше я её уже не слушала, рухнув обратно на подушку.
Сестра позвонила мне с утра узнать подробности случившегося накануне, витиевато интересуясь, не нужна ли мне помощь. А я возьми и разрыдайся прямо в трубку, истерично, протяжно и бесконтрольно. Сама от себя такого не ожидала, но слёзы хлынули нескончаемым потоком, стоило лишь услышать имя Арсения. Испугавшись не на шутку (ещё бы, ведь за все эти годы Алиска не разу не видела, чтобы я плакала), Фёдорова уже через полчаса была у меня с коробкой сухих салфеток, упаковкой пустырника, бутылкой мартини и ведёрком мороженого.
— А как мне тебя ещё успокаивать? — развела она руками, наткнувшись на мой ошалевше-зарёванный взгляд.
В успокоении я не нуждалась. Мне вообще ничего не хотелось, лишь заползти в самый тёмный угол в попытке скрыться от самой себя.
Еле изложив основные события прошлых лет, я завалилась на кровать, пока обеспокоенная Алиса носилась вокруг меня кругами, театрально заламывая руки и распекая меня на чём свет стоит. Я даже толком и не слышала её, пока она не ляпнула про материнский инстинкт.
— Врут, — наконец-то выдавила я из себя. — Нет его, никакого инстинкта.
— Тогда чего ты так переполошилась?! — всплеснула она руками. — Да, я согласна, что это всё непросто и чувство вины здесь, наверное, неизбежно…
— Неизбежно, — на автомате повторила я за ней, с преувеличенным интересом разглядывая потолок.
— Но с этим уже ничего не поделаешь. И это просто нужно принять и жить дальше.
— …жить дальше, — глухой тенью вторила я Алиске.
— Да блин, Олеся! — крикнула она и неожиданно тряхнула меня за ворот халата, в который я всё же смогла заставить себя переодеться. — Приди уже в себя и поговори со мной!
— О чём?
Ощущения были такие, словно из меня выпустили весь воздух, не оставив ни сил, ни энергии, ни жизни…
— О происходящем! — вскочила она на ноги. — О том, что ты планируешь делать.
— Делать? А что тут можно сделать?
Фёдорова тяжко вздохнула: наш разговор явно ходил по кругу, ставя её в тупик. Сестра была человеком действия и не привыкла просто сидеть на месте.
— Так, ещё раз, — зажала она пальцами переносицу. — Ты сама говоришь, что тогда решение уйти казалось правильным. Давай от этого и отталкиваться. Ты оставила ребёнка с отцом, который уже тогда был взрослым и состоятельным, а не абы где и не абы на кого. Насколько я могу судить, у Арсения есть всё, о чём можно мечтать: одет, обут, накормлен…
Лиска была залюбленным ребёнком, и порой она не понимала элементарных вещей. Например, что ничто не способно компенсировать родительскую любовь.
— Четырнадцать лет спустя Арсений обратился за помощью, — продолжила она, — и ты тут же откликнулась. Так что считай, что… — в этом месте последовала заминка: сестра явно не знала чем подытожить свою мотивационную речь. — Считай, что свой долг ты выполнила.
— И что теперь? — вернула я её же вопрос. — Сделать вид, что ничего не было?