Потерянные
Шрифт:
– Мария! Я – Маша! – тут же поправила его девушка, сама очень заинтригованная происходящим, но Микаэль вообще не обратил внимания на нее.
– Давай ему темную устроим? – тут же предложил милосердный Черри. – Это ведь тот гламурный перец Никитко? Я ему с удовольствием подправлю нос и челюсть. Отверточку там в бочину оформлю…
Денис отверточку решительно отверг, как метод совершенно неправильный, и групповое избиение тоже, и даже нападение в масках со спины. Впрочем, драка один на один где-нибудь в подворотне ему тоже пришлась не по вкусу. Он попробовал, сдерживая себя, рассказать правду:
Когда Дэн на такси провожал счастливую этим вечером светловолосую девушку (Марину взяли на себя развеселившийся после пары бокалов пива Черри и по-рыцарски настроенный Ланде), то едва смог сосредоточиться на теме разговора – такой неприятный осадок оставил на душе звонок Ника. А Мария же, напротив, была весела и рада каждой секунде их общения: громкого, шумного, веселого и до восторга приятного.
Монстрик, до этого сонный и усталый, беспечно расправив перепончатые крылья, летал с орлом, то улепетывая от него, то догоняя: крылатые играли в салочки, как птенцы.
– Не общайся с Ником, – сказал парень на прощание девушке около подъездной двери, засмотревшись на ее ключицу – губы вмиг пересохли. Стоило опустить глаза вниз, как в поле зрения попали стройные ноги.
– А? – уже явно забыла о Кларском Маша.
– Игнорь его, Бурундучок, игнорь, он тебе не нужен, – попросил ее Денис полушепотом, не дожидаясь ответа, наклонился к девушке, приподнял большим пальцем ее подбородок и коснулся полуоткрытых губ. Магия клубничной феи отлично работала при более тесном контакте. Волшебная пыльца с ее крыльев отлично уничтожала весь негатив – пусть всего лишь на время, но это время можно было считать чудесным и чудодейственным. И в планах Смерча было получить самое мощное волшебство феи… Чтобы забыться на долгое время.
Они не видели, что их ноги нежно опутывает разноцветная тонкая змейка-радуга, поднимающаяся все выше и выше по их телам.
Сегодня Дэн второй раз в жизни целовался с девушкой в подъезде. Потому что на улице, полной знакомого ей народа, она стеснялась это делать (что поделать, она действительно еще малышка) и сама утащила его вслед за собой в прохладу и темноту лестниц, не разжимая пальцев на его запястье. И он послушно последовал за Машей. Все-таки Денису нравилось, когда девушка брала на себя лидерство – естественно, только на время.
А в первый раз в подъезде, зимнем, холодном, в преддверии Нового года, еще подростком, он целовался с Инной, когда провожал ее домой после первого свидания. Он грел ей ладони и неожиданно для самого себя повел себя совсем по-детски: снял с себя шарф, чтобы заботливо обмотать им шею Инны. Сначала они пугались друг друга, а потом привыкли друг к другу, долго смеялись и рассказывали всякую ерунду, а после снова целовались. И после этого в темноволосой голове Дениса осталась стойкая цепь ассоциаций: подъезд – девушка – поцелуй – искренность – скрытое желание – восторг.
Иногда у него были очень странные мысли в голове, у этого парня.
Монстрик, шмыгнув носом, подтвердил это, и, печально вздохнув, вновь нырнул через пространственную дыру в прошлое.
Домой я пришла немного поздновато, счастливая до полного беспредела в голове. Пару месяцев назад я сама бы себя убила за ту радость, которую сейчас испытывала, и сама бы себя прикопала где-нибудь на пустыре, чтобы своим хорошим настроением романтичной девочки, у которой есть милейший на свете мальчик, не портить настроение обычных нормальных людей, хмурых и сердитых из-за отсутствия чего-то хорошего в жизни.
«У него та-а-акие руки», –выдали мне первым делом головастики, как только я распахнула глаза утром следующего дня.
«А плечи-то, плечи», – чуть не разрыдался от умиления фиолетовый головастик, виляя хвостом, будто бы был личным тренером Дэна, тренировавшим его в спортзале для развития плечевой мускулатуры. Я и сама чуть не заплакала, одумалась и захихикала, натянув одеяло до носа. Плечи у Смерча великолепные. Жаль, вчера с него не удалось стянуть футболку. А счастье было так близко, так возможно.
– А-а-а, о чем я думаю? – сама себе сказала я и вновь рассмеялась, после чего стукнула себя по лбу. Во-о-от, уже начала сама с собой разговоры вести вслух.
– Не знаю, о чем, – сказала мама, входя в комнату неожиданно для меня, – а надо бы об экзаменах. Готовься-ка ты к своему английскому, Маша. И хватит себя так странно вести. Я понимаю, что ты влюблена и что страдаешь по своему Денису, но учеба учебой. Кстати, пусть Денис к нам в гости приходит, мы уже по нему соскучились.
Я мысленно простонала.
– Я ни по кому не страдаю!
– Я вижу. Иди завтракай и за учебу, – велела добрая мама и удалилась, но из гостиной прикрикнула: – Попробуй сдать хотя бы одну сессию без троек! Настя вот была отличницей – ее мать до сих пор гордится ее красным дипломом!
– Обязательно, – сказала я в ответ. Вот только со Смерчинским на свидание схожу, и все буду учить. Тем более с английским у меня вполне может быть все хорошо.
– Давай-давай, поднимайся! Если тебя отправят на осеннюю пересдачу, я не пущу тебя на свадьбу брата, – пригрозила мама.
– Все я сдам вовремя… А Рафаэль-то наверняка в ПТУ учится. Или просто жуткий троечник.
– Маша!
Мама пожурила меня за столь длительное пребывание неизвестно где, но так как знала, что вечер я провела не абы с какой шпаной, а вместе со Смерчиком, и он проводил меня домой, то сильно не возникала, не ругалась на свою слегка блудную дочь и даже решила порасспрашивать о наших отношениях. Заикнулась про то, что со временем нам нужно будет сделать отношения серьезными. Серьезными!! Милая моя старомодная мама, эх… Но я только тяжело посмотрела на нее, повздыхала и сбежала в ванную. Оттуда услышала, как папа, в кои-то веки бывший дома, а не на работе, укоризненно заметил: