Потерянный бог.
Шрифт:
– Похоже, ты готова, - сказал Дарен мрачно, выступая из тени деревьев.
Запаниковав, Иласэ попробовала подняться, но ноги не держали ее:
– Не приближайся!
– крикнула ему охрипшим от страха голосом, вцепившись рукой в ствол дерева, наконец, встав на ноги, - Со мной все в порядке!
– Должно быть, ты и впрямь ослабла, если вновь разговариваешь со мной!
– насмехаясь, проговорил Дарен.
– Не подходи, или я убью тебя!
– всем своим видом Иласэ напоминала сейчас маленькое, загнанное в угол животное.
–
Иласэ зло ощерилась:
– С удовольствием, острой стороной прямо в сердце!
– вынутый дрожащей рукой из ножен, кинжал слегка светился. Дарен посмотрел в сторону лезвия с легкой опаской: вряд ли Иласэ сумеет нанести смертельный удар в своем нынешнем состоянии, но кто знает…
– Сомневаюсь, что ты сумеешь его точно нацелить.
Она захихикала:
– В сердце или в пах - какая мне разница!
Дарен невольно усмехнулся:
– Иласэ…
– Заткнись!
– перебила она его в новом приливе ярости, - не смей называть мое имя!
Дарен замер, встревоженный безумным блеском ее глаз:
– Если не вернешь оружие мне, оно тебя убьет, - проговорил он терпеливо.
– И поэтому я должна его тебе отдать? Исчезни!
Дарен хмыкнул:
– Ну, как хочешь. Мне не важно, я получу его сегодня в любом случае.
Плечи Иласэ сгорбились, лицо скривилось, словно она хотела заплакать. Несколько раз прерывисто вздохнула, сморгнула слезы:
– А потом ты меня убьешь?
Дарен промолчал.
Лицо девушки покрыла нездоровая бледность, на лбу выступил пот, неожиданно она истерически засмеялась:
– Мы не вернемся домой, никто из нас! Мы оба умрем!
– потом в ее глазах блеснул огонь ненависти:
– Но будь я проклята, если позволю недоделанному Темному убить меня! Я не дам тебе сделать со мной то, что они сделали с ней! Я убью тебя первой!
Свет вокруг кинжала вспыхнул яростным огнем, магическая энергия с рычанием взрезала воздух…
– Проклятье!
– Дарен попятился, закрывая лицо рукой. Если бы Иласэ нанесла удар такой силы, он бы не сумел уклониться. Теперь Дарен понял, что Иласэ намеренно старалась придержать расход своей энергии, чтобы использовать ее по собственному усмотрению. Только вот кинжал будет забирать из мага силу, пока ничего не останется.
Иласэ побледнела еще сильнее, - теперь в ее лице не осталось ни кровинки, - зашаталась, потом глаза закатились, и девушка упала на землю. Дарен бросился вперед, схватил ее за запястье, с огромным трудом разжал пальцы, мертвой хваткой стискивающие рукоять. Кинжал упал на землю, и Иласэ обмякла, задышала спокойнее, ровнее, какое-то подобие цвета вернулось к ее щекам. Дарен облегченно перевел дыхание.
Яркий свет вокруг кинжала начал быстро гаснуть, рев энергии превратился в умирающее жалобное хныканье.
– Ну уж нет!
– Дарен схватил кинжал прежде, чем погасли последние огоньки.
Клинок практически взорвался к жизни: огонь пробежал по лезвию и охватил правую руку Дарена. Боль от столь сильного жара должна была бы быть невыносимой, но Дарен ощутил лишь приятное тепло. Потом острые коготки скользнули в его душу, и юноша подавился очередным вдохом, оглушенный яростным криком металла. Белый свет слепил его, и Дарен невольно зажмурился.
Когда, спустя несколько мгновений, он открыл глаза, клинок вновь изменил форму. Теперь это был небольшой серебряный меч с заостренным, как у шпаги, концом. По всей длине лезвия шел особый волнистый узор, как у старых клинков, принадлежавших еще Первым, а рукоять заканчивалась оскаленной волчьей головой. Точно такая вот уже несколько тысячелетий украшала герб его Семьи.
Дарен заулыбался, невероятно довольный, но тут же нахмурился, осознав: по меньшей мере частично это чувство оказалось навеяно магией клинка.
Клинок изменился не только по форме: у его энергии был теперь другой оттенок, другой привкус. В магии оружия слышался голос Иласэ.
Дарену хотелось попробовать, сумеет ли он говорить с клинком, как, по ее словам, могла делать девушка; но оружие, хоть в нем и продолжала пульсировать магия, молчало.
Юноша забрал у Иласэ ножны, прицепил к собственному поясу и вернул туда клинок. Несмотря на удлинившуюся форму, тот вошел легко и полностью.
Потом повернулся к Иласэ, неподвижной и бледной. Продолжавшийся дождь падал на ее лицо, и казалось, что даже потеряв сознание, она плакала.
Долгое время Дарен молчал, потом глубоко вздохнул, освобождаясь от скопившегося за последние дни напряжения и необходимости быть настороже каждую минуту.
– Ладно, - проговорил он, - давай найдем место для ночлега.
Они оба были мокрыми и грязными, но сейчас это не имело никакого значения.
Даже сейчас бледное лицо девушки искажали тревога и боль. Неужели ей действительно было так плохо?
Он не привык задумываться о чувствах других людей, но…
– Помнишь, - сказала она,, - в ту ночь я плакала, и ты думал оттого, что боялась тебя, боялась, что ты меня убьешь… Я плакала, потому что осознала: однажды мне придется тебя убить. Мне стало грустно тогда. А когда ты будешь умирать, я потеряю последнее, что осталось от моей невинности.
Чтобы выжить, Иласэ предала то, во что верила. Дарен по себе знал, как это больно и плохо. И именно он заставил ее это сделать, не оставил другого выхода. Он сломал ее.
– Прости, - прошептал он, глядя на ее отрешенное лицо.
– Обещаю, я позабочусь о тебе. Клянусь! Ты можешь мне не верить, но я постараюсь исправить то, что сделал.
Ему нужно было найти безопасное место. По земле рыскали хищники, а поднять Иласэ на дерево он бы не сумел. Дарен шел по лесу, неся девушку на руках, не представляя, куда направляется, не уверенный даже, как будет выглядеть искомое место. Но ничто его не тревожило. Битва окончилась, и на Дарена словно снизошло небесное спокойствие.