Потерянный дневник дона Хуана
Шрифт:
Пламя коснулось тел несчастных, и их крики резанули мой слух.
— Поехали! — сказал я Кристобалю, не желая оставаться дольше в этом аду.
Однако карета по-прежнему не могла двинуться с места. И не только потому, что толпа была слишком плотной, — солдаты инквизиции преградили нам дорогу.
Стражники, одетые поверх доспехов в красные жилеты с металлическими заклепками, опоясанные черными кожаными ремнями, в гладких железных шлемах, были вооружены арбалетами. Подобно ружьям, арбалеты оснащены курками, что делает их смертельным оружием. Один из стражников приблизился к нашей карете, держа палец на курке.
— А, дон Хуан! Явились посмотреть на то, что произойдет с вами в ближайшем будущем? — раздался вкрадчивый голос инквизитора, епископа
Глубокие морщины избороздили его щеки, а виски, казалось, были вдавлены в череп с помощью огромных тисков. На нем был черный плащ и островерхая шляпа с бордовым плюмажем. Хотя ему было уже за пятьдесят, выправка все еще выдавала в нем истинного солдата воинства Христова. Именно этот человек затеял то, что в настоящий момент происходило вокруг. Епископ Игнасио возомнил себя новым Торквемадой и посылал на смерть каждого, кто оскорблял веру или нарушал общественный порядок. Он быстро поднялся по ступеням инквизиторской карьеры и теперь был вторым после самого верховного инквизитора. Я знал епископа Игнасио с тех самых пор, когда он был моим учителем в монастыре. Уже тогда он не внушал ни малейшей симпатии.
— Даже самые изворотливые из грешников не смогут избежать гнева Господня, — добавил он со змеиной улыбкой.
Я сделал глубокий вдох и попытался удержать язык за зубами. Попытка не удалась.
— Будущее, как известно, никому не дано предугадать, ваше преосвященство.
— Это не касается вашего будущего, дон Хуан, — процедил он сквозь зубы. — Как только милость короля по отношению к вам иссякнет, я лично прослежу за тем, чтобы вы понесли наказание за каждый из грехов.
— Величайшие грешники всегда расплачиваются последними, ваше преосвященство. А пока позвольте откланяться… Меня ждет король.
— Я тоже подожду, — сказал инквизитор.
Не смея перечить воле короля, он был вынужден сделать стражникам знак, чтобы те нас пропустили. Солдаты отошли, людское море расступилось, и Кристобаль принялся торопливо погонять лошадь. Много лет назад маркиз научил меня никогда не показывать противнику свою слабость, поэтому, только убедившись, что мы отъехали достаточно далеко, я откинулся назад и позволил себе с облегчением перевести дух. Лошадь снова помчалась галопом, и, спустившись с последнего городского холма, мы наконец-то увидели гостеприимные ворота королевской резиденции. На противоположном берегу реки, подобно зверю в засаде, темнел каменный собор Святого Хорхе — цитадель инквизиции.
— Пошла! Пошла быстрее! — Кристобаль погонял лошадь и встряхивал поводьями. Отрезок булыжной мостовой до королевского дворца Алкасар Бонита промчалась рысью, отчего наша карета раскачивалась из стороны в сторону.
Дворцовые стражники, увидев приглашение, пропустили меня внутрь, за тяжелые деревянные двери высотой в три человеческих роста. Спешно миновав внутренние покои, я наконец очутился в приемном зале. Здесь было полно людей, явившихся поприветствовать короля, и воздух дрожал от дворцовых сплетен и политических интриг. Нас окружали стены, украшенные мозаикой с причудливыми мавританскими узорами. Черные мраморные колонны с золотыми капителями окружали зал, образуя арки в форме подковы, — тоже в мавританском стиле. Охваченный невольным трепетом, я взглянул на золотой купол, который сиял подобно звездному небосклону. Именно в этом приемном зале в давние времена король Педро Жестокий решился убить родного брата за любовь к принцессе, на которой король собирался жениться. Хотелось бы знать, что ожидает здесь меня: тоже погибель или, наоборот, щедрая королевская милость.
Желание женщины
Аудиенция подходила к концу, и меня окликнули по имени, пригласив подойти к королю. Когда я шел из другого конца зала, по толпе пронесся шепот, и все повернули головы, пытаясь расслышать, с какими именно словами обратится ко мне король.
Подойдя, я опустился на колени. Его зеленые глаза смотрели, как всегда, подозрительно и отрешенно, а усталое лицо, обрамленное седой бородой, покрывала смертельная бледность. Он страдал от подагры, и потому поездка из Мадрида в Севилью, должно быть, далась ему нелегко. Его правая нога покоилась на маленькой скамеечке, специально изготовленной для него по распоряжению китайского императора. Именно потому, что король был банкротом, он пожелал лично встретить корабли, везущие в Севилью несметные богатства, и для этого вынужден был предпринять это долгое путешествие из столицы. Мне было известно, что король, так же как и я, презирает лесть и лицемерие придворных, и потому даже не пытается скрыть свою скуку. Он с трудом восседал на троне из красного дерева с прямой спинкой, который тоже казался строгим — под стать своему благочестивому хозяину.
Взрослая дочь короля, инфанта Изабелла Клара Евгения, стояла позади. Ни для кого не было секретом, что она являлась его ближайшим доверенным лицом и была его любимым ребенком. Глаза инфанты тоже были зеленые и умные, как у отца, но округлое юное лицо выглядело гораздо более приветливым. Ее каштановые волосы, стянутые в тугой узел, прикрывал черный берет, расшитый жемчугом и украшенный страусиным пером.
Я застыл в ожидании, склонив голову, будто перед топором палача. Запах духов инфанты, в котором смешались ароматы апельсина и персика, успокаивал мои взвинченные нервы. Нарушая напряженную тишину, маркиз тяжелой поступью направился к трону, чтобы представить меня. Для человека с такой широкой грудью, на вид неуклюжего, как медведь, он двигался неожиданно быстро. Эта мощь в сочетании со стремительностью движений делали его опасным противником на дуэли. Подобно королю, он был одет во все черное, по его модное платье было отделано золотой и серебряной тесьмой. Кончики напомаженных усов смотрели вверх, а тоненькая бородка серпантином устремлялась вниз. Ему было за пятьдесят, и линия волос на его голове отступила назад, обнажив значительную часть черепа. Его нос и щеки, как всегда, были красные, а полное лицо свидетельствовало о бесчисленных деликатесах и о множестве бутылок, которые он успел откушать и осушить. Он как-то поведал мне, что в жизни мужчины наступает момент, когда еда доставляет больше удовольствия, чем женщина. Я молил Бога, чтобы для меня такой момент не наступил никогда.
— Ваше величество, имею честь представить вам дона Хуана Тенорио, вашего верного слугу.
— О его вере пусть судит инквизиция, — проговорил король.
В толпе послышался шепот удивления, а я почувствовал, как моя спина холодеет.
— Судя по историям… которые рассказывают при дворе… складывается впечатление, что вы… просто дьявол какой-то.
— Просто человек, ваше величество… — ответил я. — Придворные сплетники могут представить дьяволом кого угодно.
Я поднял глаза и заметил, что король не может подавить усмешку. Он и сам был жертвой дворцовых сплетен и пересудов, причем в большей степени, чем кто-либо другой.
— Мне донесли, — продолжал король, — что сегодня вечером вы объявите о своей помолвке…
Вероятно, мое лицо выражало крайнее удивление. Я оглянулся на маркиза и по его недоуменно поднятым бровям понял, что источником сплетни был кто-то другой.
— Меня ввели в заблуждение?
— Мои враги солгали вам, ваше величество. Любовный недуг не коснулся меня.
Инфанта наклонилась и что-то прошептала на ухо королю.
— Моя дочь говорит, что брачные узы и любовь — не одно и то же.
— В словах вашей дочери есть своя мудрость, ваше величество, — сказал я и постарался тайком поймать взгляд инфанты.
Хотя ей было уже двадцать семь, она продолжала жить со своим престарелым отцом. Ее мать выдали замуж за нашего короля в возрасте пятнадцати лет — с целью укрепить союз между Испанией и Францией. Она скончалась через два года после рождения Изабеллы. Младшая сестра и единственное близкое существо инфанты, Каталина, восемь лет назад вышла замуж за герцога Савойского и уехала. Вне всяких сомнений, инфанта согласилась бы на брак без любви, если бы у претендента был подходящий титул. У меня его не было.