Потерянный экипаж
Шрифт:
Раббе приехал в Рацкове до прибытия тягача. Здесь пришлось оставить машину и добираться до ручья, в котором увяз фургон, пешком. Еще издали штурмбаннфюрер узнал свой грузовик. Возле грузовика болтались солдаты охраны, не подпускавшие любопытных. Завидев штурмбаннфюрера, солдаты вытянулись.
Раббе подошел к фургону. Тот сполз с глинистого берега, ткнулся радиатором в воду, погрузившись в ручей почти до половины крыльев.
Кабина грузовика была пуста. Забраться в фургон через заднюю, высоко задранную дверь, не запачкавшись, не
Сорвав зло на молодом лейтенанте, подбежавшем к нему с рапортом, Раббе приказал вытаскивать грузовик.
Стоя в стороне, чтобы не хлестнуло тросом, штурмбаннфюрер мрачно следил, как солдаты пытаются выполнить его приказ. Тягач натужно выл, окутался вонючим синим дымом, дрожал. Трос звенел, как струна. Водитель попробовал рвануть. Первый раз обошлось. На второй трос лопнул, как выстрелил. Никого не задело, но, пока трос связывали, прошло еще минут пятнадцать.
Раббе терял терпение.
— У вас что, запасного троса нет? — напустился он на лейтенанта. — Есть? Так какого черта вы возитесь? Крепите двумя тросами!
Накинули на крюк грузовика два троса. Тягач опять завыл, завонял, задрожал, но теперь грузовик, похоже, подался.
— Не бойтесь запачкать сапоги! — заорал Раббе. — Беритесь за машину! Лезьте в ручей! Да, да! В ручей! Ничего, не простудитесь! Живо! Вы тоже, лейтенант! Нечего стоять!
Солдаты во главе с лейтенантом полезли в ручей, к ним присоединились автоматчики и шофер Раббе, и грузовик медленно, нехотя пополз из глины.
Его оттащили метров на пять от ручья. Красные от натуги, мокрые солдаты старательно подпихивали фургон. Лейтенант, напирая на крыло, бешено ругал подчиненных.
— Довольно! — сказал Раббе.
Солдаты отступили, лейтенант беспомощно поглядел на штурмбаннфюрера, уселся на траву и стал стаскивать мокрые сапоги. Раббе промолчал. Он подошел к задней двери фургона и потянул за ручку. Дверь была открыта.
Раббе откинул подвесную лесенку, поднялся в кузов фургона.
Он передвинул кнопку карманного фонарика. Бледное пятно света прыгнуло по фанерному верху фургона, сползло на пол. Раббе сделал шаг вперед, присел. Закусил губу, поднялся, погасил фонарь. Один из убитых был ему не знаком. Зато во втором штурмбаннфюрер узнал офицера связи штаба армии капитана Леопольда Фретера. Племянника генерала Фретера…
«Гинцлер не мог бросить фургон, — лихорадочно соображал штурмбаннфюрер. — Он не мог уехать с Минихом… Да какое там „уехать“! Миних, видимо, тоже никуда не уезжал».
Он распорядился доставить фургон с трупами во двор штаба зондеркоманды, приказал лейтенанту возвращаться в город и пошел к своей машине.
Штурмбаннфюрер спешил. От быстрой ходьбы заходилось сердце, опять появилась испарина, но он не замедлял шагов.
Из деревни удалось связаться по телефону с городом. Дежурный не знал, чем закончилось прочесывание леса.
— Я вернусь через час, — сказал Раббе. — Примите фургон. Никого ни о чем не извещайте. Ждите меня. Я вернусь, через час.
— Выезжай на Мишкольцское шоссе! — приказал Раббе шоферу. — На восемнадцатый километр. Ясно?
Шофер молча наклонил голову. Он знал, что такое «восемнадцатый километр».
«Мерседес» Раббе рвал воздух. На заднем сиденье качались вымокшие автоматчики. В зеркальце Раббе видел их лица: каменные, злые. Казалось, дорожные знаки проносятся за окошечками машины с тонким свистом. Стрелка спидометра исступленно дрожала на ста двадцати.
«Лишь бы там все было в порядке, — думал Раббе. — Лишь бы в порядке!»
Больше он ни о чем не позволял себе думать. Сейчас он увидит собственными глазами это место. Там что-нибудь прояснится. Тогда можно делать выводы. А пока — не надо! Не надо!
Шофер сбросил газ, переключил скорость. По привычке оглянулся, не идет ли кто следом, и повернул налево, на бегущую под уклон полевую дорогу…
Раббе выпрыгнул из машины, огляделся. Справа, возле кустов, валялся мотоцикл с проколотыми баллонами. Впереди темнел холмик свеженабросанной земли.
Сняв фуражку, на ходу вытирая потный лоб, штурмбаннфюрер почти бегом направился к холмику. Он сразу заметил брошенную поодаль лопату. На лотке лопаты что-то бурело. Это «что-то» походило на запекшуюся кровь. Натянув фуражку, Раббе тупо уставился на лопату.
— Господин штурмбаннфюрер!
Один из автоматчиков приближался, держа в руке раскрытый «кодак».
— Аппарат валялся вон там, господин штурмбаннфюрер!
Раббе выхватил фотоаппарат из рук автоматчика, повертел его, снова огляделся, снова уставился на лопату со следами крови.
— Разрыть могилу! — выдавил он из себя непослушные, пугающие его самого слова. И, уже готовый ко всему худшему, закричал: — Разрыть!
Шофер притащил лопату. Автоматчики принялись раскидывать землю.
— Быстрей! — торопил Раббе. — Быстрей!.. Осторожней, черт вас возьми!
Холмик, накиданный наспех, был невысок. Вскоре лопата задела за что-то мягкое. Показалась белая ткань.
— Осторожней! — крикнул Раббе. — Руками!
Тела, брошенные в яму кое-как, одно на другое, уже закоченели.
— Вынуть! — отступив на шаг, приказал штурмбаннфюрер. — Кладите лицами вверх!..
Уже по тому, что тел оказалось много, Раббе догадался, что он увидит. Но ему еще хотелось чуда!
Первым вытащили обершарфюрера Гинцлера. Потом — Миниха.
На остальных Раббе смотреть не стал. Он кое-как дошел до машины. На дверце машины оказались две ручки, и нельзя было понять, за какую хвататься. Мир стремительно погружался в темноту… Шофер успел подхватить штурмбаннфюрера. Автоматчики помогли уложить Раббе на заднее сиденье, расстегнуть мундир, влить ему в рот коньяку из фляжки, заботливо припасенной шофером, знающим о болезни шефа.