Потерянный голос надежды
Шрифт:
– Не придумывай, – напряжённо улыбнулась девушка. – Тебе всё кажется.
Но произнесла она это так, чтобы было понятно, что Миша не зря подозревает неладное.
– С тобой что-то не так, - сообщил очевидное Герка, переводя взгляд на Мишу, глаза которого почернели от догадки.
Против воли Миши его лицо отразило всё, что происходило в душе: тревогу, непонимание, отчаяние, боль.
– Ты решила принять ухаживания Ромы? – глухо спросил Миша, полоснув, как ножом, по сердцу девушки.
Услышав неприкрытый упрёк, Света чуть было не задохнулась от подступивших
– А почему бы мне не принять его ухаживания? – голос девушки зазвенел бездушием, отчего она стала противна самой себе. – Ещё в лесу я сказала вам обоим, что вы дороги мне в равной степени. Так чему ты удивляешься, если сейчас я поняла, что Рома стал мне несколько дороже, чем ты?
– Но после того разговора кое-что изменилось, - напомнил ей Миша, всё еще не веря в действительность происходящего.
– Что именно? – задала Света дурацкий вопрос, который сорвался с её губ ещё до того, как она подумала над его содержанием.
На неё тут же уставились три пары изумлённых глаз, наполненные недоверием и немыслимым разочарованием. Эти взгляды ранили девушку ещё больнее, чем слова обвинения. Но тишина была недолгой.
– Ну, ты даёшь, - протянул Лёшка, и, не особо стесняясь в выражениях, добавил: – Светка, я всегда думал, что ты умная девчонка, а как выходит на деле – дура дурой! Пустой фантик от конфеты! Обыкновенная стерва и сука.
На секунду остолбенев, Света подавила стон отчаяния. Но что бы она не испытывала, надо было продолжать играть. Она нацепила на лицо маску наглости и презрительно фыркнула:
– На твоём месте, Лёшка, я бы помолчала.
– Вот и помолчи, - посоветовал Герка Барсов.
Света чуть не зарыдала от незаслуженной обиды, но роль ветреной вертихвостки заставила её изобразить улыбку.
– Герка, а чего ты лезешь не в своё дело? – Света вызывающе упёрла руки в бока. – Тебя это не должно касаться.
Но Герка не успел ничего ответить, так как Свету перебил Миша.
– Неужели моя любовь для тебя ничего не значит? – хмуро спросил он, ища на её лице хоть какие-то остатки прежних чувств.
– Почему же «не значит»? – нарочито кокетливо спросила Света. – Мне приятно твоё внимание, но не больше. Ты уж прости, но я поняла, что люблю Рому.
Тоска и боль, отразившиеся в глазах Миши были сродни тем же чувствам, которые терзали Свету, но она не могла позволить себе проявить слабость. Слишком многое поставлено на кон. От её убедительности зависела свобода её друзей, одного из которых она любила больше жизни.
Гордо тряхнув волосами, Света заносчиво вздёрнула подбородок и пошла вниз по ступенькам под осуждающие взгляды друзей. Ира, слышавшая обрывки фраз, догадалась о происшедшем и вперилась в подругу ничего непонимающим взглядом.
–
– Да отстаньте вы все от меня! – не выдержала Света, чуть ли не прокричав это. – Почему каждый считает своим долгом вмешаться в мою жизнь, дать пару дельных советов и осуждающе поцокать языком? Неужели не ясно, что ничего этого мне не нужно! Ира, я и так прекрасно обойдусь без твоих замечаний. Хватит! Надоело!
Не дожидаясь реакции Иры, Света убежала в коморку Ромы. Она изнеможённо плюхнулась на соломенную подстилку. Уткнула лицо в ладони и дала волю слезам.
Рома наблюдал за происходящим с нескрываемым удовольствием, понимая, что для пущего эффекта, ему бы следовало подойти к Свете с попытками утешить. Но такая игра на зрителей могла вызвать агрессию обезумевшей от горя Светы. Поэтому Рома не осмелился подойти к ней. Он-то прекрасно понимал, чем вызваны её слёзы, и догадывался, что творится в её душе. Только ему не было жаль Свету. Чувство самоудовлетворения вызвало его улыбку. Огромное счастье накрыло Рому с головой.
Не менее сильные чувства, но менее радостные охватили Мишу. Он исступлённо смотрел, как Света убежала в нишу, в которой отныне будет спать с Ромой, и видел, как вздрагивают её плечи. Невыносимая боль утраты заполнила его душу. Эта боль не давала дышать, она лишала разума и отбирала желание жить.
«Лучше умереть, чем знать, что она связалась с этим поддонком», - подумал Миша. От этой мысли ему стало не по себе. Всё счастье жизни, все мысли о возможном освобождении моментально покинули его, оставив горечь потери самого дорогого человека.
Заметив на себе самодовольный взгляд Ромы, Миша отвернулся и прошёл в дальний конец камеры. Взлохматив рыжие волосы, попытался привести мысли в порядок. Но обнаружил, что единственная мысль, которая огромным сгустком боли пульсировала в мозгу, сводилась к тому, что он готов пожертвовать всем на свете, лишь бы вернуть любовь Светы. Взвыв, как раненный зверь, навалился спиной на холодную неровную стену. Заскользив по ней, он осел на корточки и обхватил голову руками.
* * *
Ликованию Ромы не было предела. Он чувствовал себя королём положения. Соперник повержен, возлюбленная рядом. И не важно, что она принадлежит ему вопреки своему желанию. Её слёзы вовсе не трогали парня. Он свято верил, что горе Светы скоро пройдёт. И вскоре она вновь станет искренне улыбаться и подставлять ему губки для поцелуя.
Ира же, в отличие от Ромы, вовсе не понимала происходящего. Для неё такие резкие перемены в поведении Светы были шоком. В памяти Дибровой были живы события предыдущего вечера, когда Света, пользуясь тем, что кладоискатели увлеченно что-то обсуждали, припала к прутьям решётки, разделяющей девушек от парней, чтобы коснуться Мишиной руки, дотянуться до его губ. Эта сцена была слишком трогательной и настоящей, чтобы сейчас Ира поверила бы в тот спектакль, который разыграла Света.