Потерявшие солнце
Шрифт:
– Милиция. – Антон зацепился взглядом за черную кожу кресла и сосредоточился на ней. – К Алексею Степановичу.
Охранник внимательно изучил ксиву, разве что не понюхал.
– Проходите. Вам в ше…
– Знаю. – Антон бывал уже у начальника службы безопасности компании Лебедева.
В кабинете он облегченно вздохнул. Лебедев как бывший комитетчик оставался консерватором:
та же темно-коричневая мебель и бежевые стены, что и раньше.
– Здравствуйте, Алексей Степанович.
–
Ему было, наверное, лет сорок пять. Незаметное, невыразительное лицо, средний рост, среднее телосложение и очень несредний костюм из английской шерсти.
– Необходима ваша помощь. – Антон протянул запрос.
Лебедев внимательно изучил текст.
– Господи, как вы мне все надоели! – Он кивнул на заваленный бумагами стол. – Только на органы и работаю.
– Должность у вас такая. – Антон спрятал улыбку. – А эмоции вы можете держать при себе. Представьте, если бы лет десять назад кто-нибудь вам сказал, что вы надоели. Только сейчас вышел бы. А?
– Да ладно, – Лебедев махнул рукой, – устал я просто.
Он перечитал текст.
– Зайдите к концу недели.
Антон покачал головой и молча ткнул в слово «незамедлительно» в конце запроса.
Лебедев открыл было рот, но вдруг, передумав, бросил лист на стол:
– Завтра после трех. Как человеку, не дающему свою службу в обиду.
– Премного благодарен.
На обратном пути по коридору он не сводил взгляда с грязных носков своих ботинок.
Она стояла у окна, кутаясь в кожаное пальто. Сперва Цыбин напрягся, ощутив среди стука дождя по жестяным карнизам и неясного ноя чужих квартир чье-то напряженное ожидание. Но затем этот кто-то прерывисто знакомо вздохнул и начал постукивать каблуком о батарею. Вспыхнуло раздражение. Он уже полностью овладел собой. Это было полное нарушение всех непререкаемых правил. Он подавил в себе эмоции и нарочито шумно поднялся на этаж.
– Она жива. – Голос у Анны был ровный.
Он нервно дернулся, бросил мимолетный взгляд в лестничный пролет, отомкнул замок входной двери и впихнул ее внутрь. Не зажигая света в прихожей, за плечо проволок ее до ванной и включил воду. Она не сопротивлялась и ничего не говорила.
– Ты что, рехнулась? – Он говорил спокойно, но в полной темноте с шумом льющейся воды его полушепот звучал зловеще.
Анна поежилась и освободила плечо.
– Включи свет, Цыбин, я устала от темноты.
Секунду подумав, он щелкнул выключателем:
– Кто жива?
– Девочка, Цыбин. Ребенок, которого ты хотел убить.
– Это дикая случайность. – Он опустился на край ванны и полез за сигаретами.
– Что? То, что ты ее не убил?
– То, что она там оказалась.
– Гордишься собой? Да?
Он бросил сигарету в раковину и молниеносным движением схватил ее за волосы. Резко поднявшись, наклонил и сунул ее голову под струю холодной воды. Она не сопротивлялась, только уперлась руками в край ванны и шумно дышала.
– Слушай, милая! – Он, как всегда, не повысил голоса. – Тебе пора перестать заговариваться и делать из меня бездушного монстра. Загляни в себя! Ты думаешь, ты лучше? Ты только сегодня узнала, чем я занимаюсь? Ты никогда в этом не участвовала, а?! Ты чистая и светлая девочка? Устала от смерти? Раньше надо было думать! Ты ничем от меня не отличаешься ни в душе, ни по закону! Мы наемные убийцы! Для нас нет женщин и детей, хороших и плохих, виноватых и невиноватых. Обратной дороги у нас нет ни на этом, ни на том свете. И здесь никакого значения не имеет то, что ты еще красивая и образованная сука. У тебя одна дорога, точнее, две, но вторая вряд ли тебе понравится. Поняла?!
Она продолжала жадно втягивать воздух, отфыркивая льющуюся по лицу воду.
– Не слышу!
– Да. – Она почти прохрипела. – Прости.
Он отпустил ее так резко, что она упала на колени, и снова сел на край ванны. Сигареты кончились. Брошенный окурок намок и издавал тошнотворный запах. Мерно шелестела водопроводная струя.
Анна, не вставая с колен, протянула руку и, стянув с трубы полотенце, тщательно вытерла лицо. Волосы у нее были мокрые, струйки воды сбегали за воротник пальто. Она слегка переместилась и расстегнула Цыбину «молнию» на брюках. От неожиданности он вскочил и несильно ударил ее коленом в плечо.
– Ты что?!
– «Красивая и образованная сука» пытается заработать себе прощение. – Она преданно смотрела снизу вверх большими бархатными глазами. На ее скуластом лице застыло выражение неподдельной покорности. – На меня опять что-то нашло. Прости, тебе следовало бы устроить мне взбучку посильнее.
Она облизала тонким розовым язычком губы и запрокинула голову.
– Ну что, можно?
«Продаст, – подумал Цыбин. – Теперь точно продаст».
Он застегнул брюки.
– Не прикидывайся шлюхой. Ты можешь гораздо больше. Вставай. Надо зачищаться.
Она молча пожала плечами и, встав с пола, внимательно посмотрелась в зеркало.
– Тушь поплыла. У меня есть пять минут?
Он кивнул, думая о том, что в Испании много красивых женщин, о том, что все когда-нибудь кончается, о том, что все-таки жаль, что так получилось, и о том, что это счастье, когда еще нет снега и московские метели редко доходят до Питера.
В абсолютно темной квартире тонко стонали реквием сотрясаемые мокрым ноябрьским ветром стекла.