Потерявшие солнце

Есаулов Максим

– Спасибо, я недавно пил. – Антон опустился на стул и расстегнул куртку. – Мы можем поговорить наедине?

Хозяин пожал плечами.

– Иди пожрать погрей.

Женщина-мышь без слов скользнула за дверь. Рот кривится, в глазах злоба.

– Вопрос достаточно серьезный, Николай, – начал Антон, подбирая слова, – он только на первый взгляд кажется мелким.

Коля махнул рукой.

– Да понял я. Вы как вошли – все понял. Виноват, не со зла, пьяные были мы. Вот и толкнули. Она, кстати, ржавая была, убогонькая такая…

– Чего? – Антон непонимающе прищурился.

– Кувалда – говно была, – пояснил Коля. – Всего пузырь за нее и дали. Что же за бутылку теперь под суд?

Антону показалось, что громила сейчас заплачет. Он помолчал минуту, глядя в сторону и осознавая ситуацию, затем, словно приняв решение, хлопнул себя по колену:

– Конечно, Коля, кража налицо, но, учитывая твой моральный облик и чистосердечное раскаяние, не буду ломать судьбу. Купите новую кувалду, и баста.

– Спасибо! – Хозяин просиял. – Я, я же…

– Знаю: «больше никогда». Верю. Но у меня к тебе другой вопрос. Твой конфликт с соседом может плохо кончиться.

– Не беспокойтесь, – к Коле вернулась уверенность, – это я разберусь. У меня этот старый зоновский пердун шелковым ходить будет. Я ему объясню…

– Подожди, – Антон смотрел на туповатого Колю как на ребенка, – ты вообще не кипятись. Старик стопроцентно не прав и это понимает, но ты очень страшно по меркам зоны его оскорбил. Он должен тебе отомстить. Лучше вам помириться. Он извинится за свое поведение. Ты за «пидора». Хлопните по рюмашке, и всем спокойней.

Коля насупился и помотал головой.

– Не буду я перед ним извиняться и пить с ним не буду. Пидор он зоновский и есть. У меня отец пахал всю жизнь. Я работаю. А он по тюрьмам прохлаждался. Комнату за собой сохранил. Я за эту комнату… Что он может? Алкаш старый. Я…

– Он убьет тебя. – Антон раздраженно схватил его за руку. – Я тебе не предлагаю с ним дружить. Я предлагаю наладить отношения для твоей же безопасности…

– Сказал – не буду. – Коля освободил руку. – Убьет? А вы на что? Охраняйте. А то только можете нищих работяг за вонючие кувалды прищучивать. А зечье пусть жирует? Его вы защищаете.

Голос Коли окреп и звенел базарной революционной убежденностью. В дверь просунулась остренькая мордочка.

Антон встал. Даже раздражение исчезло. Молча повернулся и пошел к дверям.

– Стойте! – Коля шарил в серванте. В руке мелькнули «пятихатки». – Сколько с меня за закрытие дела по кувалде? Я зарабатываю, я плачу. – Он явно себе нравился.

– Тонну баксов, кретин гребаный. – Антон беззлобно оттолкнул с прохода взвизгнувшую «крыску» и зашагал по полутемному коридору в ореоле уже знакомых звуков коммунального существования. Бухарин ждал в темном углу у самой входной двери:

– Ну как, Владимирыч? Извинится?

Антон приоткрыл тяжелую створку и вдохнул тяжелую осеннюю сырость лестницы:

– Обязательно извинится, Алексей Васильевич. Только подумает чуть-чуть.

– Скорей бы, – сокрушенно покачал головой старик, – а то я долго-то тянуть с обраткой-то правов не имею…

Антон прикрыл дверь и зашагал вниз по лестнице.

По Восстания устало ползли мокрые трамваи. Холодный ветер запускал зябкие пальцы во все щели. В выстуженном, пыльном помещении опорного пункта старший участковый Валя Красовский, подперев рукой щеку, с неописуемым интересом внимал рассказу психопатичной особи неопределенного возраста и пола.

– …свои сатанинские знаки они рисуют человечьей кровушкой и только в ночи, когда…

Антон вздохнул. Полку психов, крутящихся вокруг костела на Ковенском, прибыло.

– Валь, пошептаться минутку.

Красовский кивнул.

– Подождите на стульчике в коридоре.

Особь кивнула и ретировалась.

– Ты еще не двинулся умом?

– Почти, хотя польза есть. В сердце сатанизма нашего района – квартире бабы Нюры – торгуют спиртом. А ты чего такой взъерошенный?

Антон осторожно опустился на скрипящий стулинвалид и достал из пачки «беломорину».

– Бухарин, OOP с Восстания, с соседом поругался. Сосед его пидором назвал. У Бухарина полжизни засижено. Обещает соседа завалить. Я поговорил. Тот извиняться ни в какую.

Красовский почесал пальцем переносицу.

– «Предупрежденку» надо делать. Ты не брал с них расписки: дескать предупреждены о недопустимости и тэ дэ?

– Не догадался, – пожал плечами Антон. – Да и не поможет.

– Поможет – не поможет, а задница прикрыта. – Валя взял из рук Антона папиросу и прикурил от нее. – Я вечерком зайду сделаю, заодно попробую побеседовать.

Антон поднялся.

– Не забудь, а.

– Не волнуйся, сказал – попробую.

В коридоре нетерпеливо ерзала на стуле особь. На дворе хлестал с удвоенной силой дождь. Ветер резко сек ледяными каплями лицо и руки. Ботинки немедленно наполнились водой. Подняв воротник, Антон брел по Маяковской, наталкиваясь на уткнувших взгляд в асфальт и выставивших перед собой зонты прохожих. Урча, как поросята, рассекали грязь автомобили. За витринными стеклами бутиков словно в аквариумах скучали холеные длинноногие продавщицы. Серое небо создавало ощущение вечера, наступившего в час дня.

Охранник был близнецом вчерашнего. Такое же розовое лицо, такая же тумбообразная фигура, такой же невидящий взгляд.

– К Лебедеву?

– Разумеется.

– Вам в ше…

– Знаю.

Алексей Степанович улыбался широко и приветливо. От его вчерашней раздражительности не осталось и следа.

– Все готово, Антон Владимирович. Хотя вы пришли рановато.

– Работа такая.

– Да уж знаю. – Алексей Степанович что-то коротко бросил в телефонную трубку. – Сейчас принесут. Может, пока по рюмочке? За взаимодействие.