Потерявшиеся в мирах
Шрифт:
И сразу ей стало легче, так явно одновременно с молитвой пришла и помощь. Оковы страха исчезли. Ася быстро и широко, словно воздвигая перед собою щит, перекрестилась.
И тотчас же Мруст, точно от невидимого удара, отпрянул назад, метнулся прочь — и исчез в сумрачной чаще.
Девочка перевела дыхание. Потом вспомнила о Нете. Та сидела прямо на дороге с вытаращенными глазами и открытым ртом. Ася соскользнула с телеги, наклонилась к ней, обняла за трепещущие плечи, потянула вверх:
— Вставайте, надо ехать, он убежал!
К счастью, Каурка, ошеломлённая появлением чудища, неподвижно стояла рядом. Девочка кое-как растормошила оцепеневшую Нету, помогла ей взобраться на облучок, села сама и дёрнула вожжи, умоляя:
— Но, но! Каурка, езжай!
Лошадка послушно тронулась в путь, испуганно поглядывая на лес. Но, как видно, Чёрный ужас был уже далеко.
Вскоре впереди показали огни, и минут через десять дрожащие путешественницы подъехали к деревне. У околицы их встретила Верна. Она сразу всё поняла по их перепуганным лицам и, обняв, провела соседку в свой дом. В горнице Нета, трясясь как в ознобе, молча забилась с ногами на сундук, что стоял в углу напротив жарко пылавшего очага, и наотрез отказалась идти к себе ночевать. Ася напоила беднягу горячим сбитнем, а потом побежала помочь бабушке Верне обиходить лошадь. Та уже завела Каурку в конюшню, пристроенную к её дому так, что из неё можно было попасть прямо в задние сени. Здесь её и решили оставить на ночь. Ни той, ни другой не хотелось выходить в тёмную ночь, даже для того, чтобы дойти до соседнего дома.
Нета встретила их возвращение с болезненной радостью.
— Наконец-то! — вскричала она. — Я тут одна чуть с ума не сошла! Идите сюда, на сундук!
Они уютно присели рядом, и она тотчас же спросила то ли их обеих, то ли саму себя:
— Я вот одного не могу понять… Как это я осталась жива? Этот… — её передёрнуло, — Мруст… приходил за мной, а я… жива?! Это как?!..
— Я помолилась Благословенному, и Он защитил нас обеих, — просто сказала Ася.
— Кто? — явно не понимая, переспросила Нета. — О ком ты? Я не понимаю…
Ася в недоумении посмотрела на Верну. Неужели ткачиха то ли от страха, то ли от ворожбы Маландрина потеряла память?
— А… как называется наша деревня, ты помнишь? — осторожно, ласково спросила Верна.
— Конечно, соседка, что за странный вопрос, — устало поморщилась та, — мы живём в Ратини.
«Она забыла не всё, — догадалась Ася: — Только Благословенного. Только настоящую веру…»
Старушка с состраданием смотрела на Нету. Она тоже всё поняла.
— А я знаю, почему я жива! — вдруг радостно возвестила ткачиха. — Ночью от Мруста защищают лишь звёзды, когда сильны. Но это ночью, а не вечером! Мы же всё видели, были сумерки. И это был ещё не самый опасный час. Вот Мруст-то и ускакал!
— Это Ася молитвой спасла тебя, глупая! — возразила Верна.
Ткачиха с пренебрежением посмотрела на девочку и громко фыркнула.
— Девчонка? Ты в уме, соседка?
— Это не я, это нам Благословенный помог, — сделала ещё одну попытку Ася. — Неужели Вы Его не помните, ведь вы ходили когда-то в Его часовню?
— В какую ещё часовню, ты умом повредилась что ли? — снова фыркнула та. — Иди-ка ты спать, проспишься, и опомнишься от испуга, перестанешь глупости говорить. Мала ещё взрослых-то учить!
— И то, — решительно прервала её Верна, вставая, — давайте-ка спать. Утро вечера мудренее.
Ася послушалась и, пожелав всем спокойной ночи, грустно ушла к себе. Верна была права: от попыток помочь бедной Нете хоть что-нибудь вспомнить всем становилось только хуже. Её и вправду как подменили в башне Углынь.
Вскоре в тихом, уютном домике все уже спали, измученные тревогами долгого, тяжёлого дня.
Глава 12
Инфида
Ночь вступила в свои права. Уснула столица, поглощённая тьмой. Один за другим погасли одинокие огоньки в окошках постоялых дворов и деревень, и всё Светодолье погрузилось в усталый, настороженный сон.
И только одно окно продолжало светиться красноватым, тревожным светом. Оно смотрело в тёмно-синее небо с самой вершины сумрачного трезубца башни Углынь.
Маландрин не спал. Глухая ночь всегда была для него временем дел: он следил из своей смотровой за движением звёзд или уединялся в чтилище. Сегодня труба звездочёта была бесполезна. Он долго шарил ею по небу, но ни одного просвета не обнаружилось в низких тучах, обложивших к вечеру перевал. Тогда чародей взял со стола свечу и вышел из смотровой. Задумчиво глядя под ноги на косые винтовые ступени, он спустился по узкой лестнице вниз, на самый широкий этаж, соединявший основания трёх зубьев-башен…
Когда-то ему казалось, что комнат здесь слишком много для него одного, и многие из них останутся пустовать. Но однажды ночью, стоя, по обычаю, на смотровой, он увидел звезду, летевшую прямо к нему. Почти сразу же башня содрогнулась до самого основания, Маландрин в панике выскочил из неё, думая, что она немедленно рухнет, похоронив его под своими древними глыбами… и налетел на лежавший прямо перед порогом докрасна раскалённый камень. Звездочёт до волдырей обжёг об него ладонь, но камень выглядел так, что он забыл и о боли и крепко задумался, не сводя с него глаз, всё больше и больше дивясь на причудливые очертания метеорита. Он сел на порог и стал терпеливо ждать, когда рассветёт и можно будет вполне оценить этот подарок судьбы. Когда солнце взошло, он понял, что камень превосходит все его ожидания. Одна сторона у него оказалась плоской и ровной, как подножие статуи. Маландрин поднатужился, поставил остывший метеорит на это естественное подножие и отступил, поражённый: перед ним возвышалось изваяние человеческой склонённой фигуры, задрапированной мягкой тканью. На такое полное, чарующее подобие он и не надеялся!
Идеи, одна ярче другой, молниями засверкали в уме звездочёта. Удача наконец улыбнулась ему! Люди так глупы и доверчивы, обмануть их легко!.. Он сумеет всех убедить, что камень исполняет желания, и тогда… О, тогда!.. Его голова закружилась от наплыва дерзких, но таких осуществимых теперь, желаний. Он метнулся в кладовую, схватил все пустые мешки и плотно укутал метеорит. Потом поспешил в ближайшую деревню и подрядил десяток самых крепких крестьян поднять на башню неназываемый груз. Крестьяне, которые все как один боялись странного чужака, поостереглись любопытствовать и, быстро сделав, что требовалось, поспешили убраться восвояси.
Маландрин снова остался наедине со своим сокровищем, установленным на постамент в самой просторной зале. Он бережно освободил его от мешков, восторженно обошёл несколько раз вокруг, любуясь его поразительной формой, и, наконец, решился и погладил его рукой… И не почувствовал в обожжённой ладони той боли, что мучила его весь день. Ожёг исчез!
— Целебный камень! — восхищённо выдохнул он. — А может быть, и волшебный?… Что ж, попробуем!.. — Он приосанился и торжественно произнёс: — Я желаю узнать, где находится дверь в сокровищницу древних князей!