Потомки Нэнуни
Шрифт:
Очевидно, надо было сделать как-то иначе: отозвать их подальше в сторону, что ли; но мы сгоряча этого не сообразили. И хотя эта жуткая подавленность длилась недолго, она оставила очень тягостное ощущение.
Мы положили их рядом — Ахилла и барса. И каким маленьким и жалким показался довольно крупный пес рядом со старым мощным леопардом.
Их укрыли молодыми дубками с неопавшим листом, сверху тяжелыми валежинами — от пернатых и четвероногих хищников. Постояли в молчании и спустились на тропу.
Обычно приподнятое после добычи
Наутро тот же возчик привез обоих на своем бычке. Барса ободрали, шкуру очистили, растянули и высушили. Череп тщательно обработали, позднее он украсил длинную полку нашей домашней коллекции. Очень жирное розовое мясо хищника постепенно скормили собакам — для храбрости, как уверял суеверный Чигони. Мясо отведали и очень хвалили и хозяева и сам повар.
Погибших собак у нас не оставляли на съедение всякой нечисти. При малейшей возможности выносили из леса и хоронили. На новое кладбище, устроенное в долине Чопанджи, Ахилл ушел первым.
Юрий долго задумчиво бродил у подножия сопки позади нашей фанзушки, позвал нас с братом: он выбрал в затишном солнцепеке средь старых дубов красивый холм. Там мы и закопали первую жертву этой осени, водрузив на бугорке конической формы замшелый камень-памятник.
В тот день мы не думали, что скоро вокруг этого камня, увы, встанут другие…
ГРАБИТЕЛЬ
В своей книге «Охотник» известный английский путешественник, писатель Джон Хантер сказал так:
«Я один из последних охотников старых времен. События, свидетелем которых я был, вновь пережить невозможно. Уже никто никогда не увидит огромные стада диких слонов, львов, нападающих на скот… Старой Африки нет, и я был свидетелем ее конца».
Примерно то же можно сказать и о нашей семье. В последние десятилетия цивилизация вытесняет крупных хищников, и во многих странах они взяты под охрану. Так и должно быть. Но все зависит от «критической массы» этих зверей в окружающей среде, и еще совсем недавно они являлись страшным бичом для многих народов Востока, чему мы были живыми свидетелями.
Как ни странно, но и в наше время при ослаблении разумного пресса хищники способны стихийно возрождаться. Примером тому — бурное размножение волка в нашей стране, борьба с которым становится серьезной проблемой. И даже взятые под охрану тигры Приморья уже обижают жителей таежных сел — давят коров, лошадей, собак, а недавно мне попалось сообщение: от тракториста тигр оставил на лесосеке один валенок…
Однако то, о чем хочу рассказать я, происходило в довоенной Маньчжурии в конце тридцатых годов.
В извилистой долине, среди невысоких, покрытых старым широколиственным лесом гор, приютился заброшенный, всего в три фанзочки, хуторок. Летом хозяева занимались земледелием, пасли скот и растили свиней, а на зиму выбирались в село, и тогда постройками пользовались только возчики леса да мы, охотники. Возчики-корейцы вместе со своими быками занимали большую фанзу, мы — отец и три брата — маленькую; третьей постройкой был пустовавший зимой свинарник. Домики располагались буквой «П», между ними — глинобитный двор.
Эта зима выдалась на удивление бесснежной. Горы стояли бурыми, даже на северных склонах снежок держался лишь отдельными серыми пятнами, жалкими остатками осенней пороши.
Обильный урожай желудя собрал в сопках много кабана. А как верно гласит старая охотничья поговорка, — где кабан, там и тигры. Об их невидимом присутствии говорили остатки задавленных в лесу зверей, бесследно исчезающий скот и отпечатки больших круглых лап на пыли лесовозных дорог, по которым эти кошки-гиганты любят бродить по ночам. Терроризируя все живое, они витали вокруг, чувствуя полную неуловимость и безнаказанность.
Вечерами хозяева торопились загнать скотину домой, после заката солнца люди боялись задерживаться в лесу. Умоляли избавить их от страшной кары, но выследить тигра без снега — дело безнадежное: вне дорог его лапа не оставляет следов.
В первый вечер отец возвратился позднее всех. Пролез в узкую дверь, снял рюкзак и вытянул из кармашка перевязанную шпагатом промерзшую желчь и пучок надерганной с хребта кабана щетины. Отлепил ледышки с усов.
— Почин есть. Чушка пудов на семь. Укрыл надежно, сделал затески до самой тропы; Поктэги с возчиком должны найти без труда.
Ли Поктэги, один из наших опытных помощников, хорошо ориентировался в лесу. Не помню случая, чтобы он не отыскал спрятанного в тайге зверя по примитивной, на клочке бумаги, схеме и оставленным меткам. Но работы у них с возчиком оказалось так много, что очередь первой отцовской чушки подошла примерно через неделю. Однако возчики вернулись разочарованными. Поктэги разводил руками: под кучей хвороста и тяжелого валежника кабана не оказалось. И никаких следов.
Наутро отец отправился с корейцами и был поражен: выпотрошенный кабан будто воскрес, выбрался из-под кучи и вознесся на небо. Невероятно, но никаких следов!
Юрий Михайлович отпустил возчиков и принялся тщательно, кругами обследовать местность. Однако на солнцепечном склоне горы снега не было вовсе, а на усыпанной опавшим листом промерзшей земле не видно никаких отпечатков. Но опыт есть опыт: отыскав сломанные веточки да выпавшие щетинки, он наконец нашел грабителя; постепенно картина прояснилась. Дня три назад семипудовую тушу — как кошка мышку, прямо в зубах, унес, нигде не задевая земли, тигр. Причем нес вверх по хребту более километра, где расположился на обед. Тут и жил, пока не закончил пировать. При приближении охотника стая ворон и несколько орлов взлетели и расселись по деревьям, оставив на небольшой площадке возле поваленного дуба начисто обглоданный скелет кабана.