Потомки Нэнуни
Шрифт:
Ликовали освобожденные от страха лесорубы, хлопали в ладоши бабы и дети, счастлив был старый Пак Тумани. Но больше всех был горд прорицатель вещего сна, хозяин фанзы, уважаемый староста — бракчан. Этот удивительный сон принес ему огромную популярность среди суеверных сородичей, он стал одним из героев охоты.
А отец пролежал всего несколько дней и встал. Первую неделю он спал только сидя, обложившись мягкими мешками. Все раны на удивление быстро затянулись, несмотря на мало подходящую обстановку, — пыль и копоть бедной фанзы. Из лекарств, кроме перекиси водорода, риванола, йода
Несмотря на почтенный возраст, богатырский организм превозмог все. Через четыре дня после объятий тигрицы, распаривая больные руки в корейском котле, он начал тренировку: превозмогая боль, стал поднимать свой карабин, вставлять в плечо, прицеливаться.
На восьмой день они нашли по следу третьего тигра, который приходил к месту событий. Преследовали целый день и нагнали в сумерках при помощи своры, обретшей полезный навык в день схватки. Последние два часа почти бежали, то скатывались, то взбирались на кручи. На последних секундах отец поскользнулся и упал. Тигра-самца уложил Юрий.
Корейцы очень образно умеют выражать свои впечатления о человеке. Об отце они говорили:
«Тело медведя, голова и сердце — тигра».
САХАДЖАНСКИЙ ТИГР
Май выдался на редкость удачливым.
Ведь даже зимой, при снеге, случается немало пустых дней, а тут успех сопутствовал нам: среди распустившейся зелени мы добыли уже более десятка изюбров и медведей.
Неожиданно явилась делегация от лесоучастка. Лесорубы просили защитить от тигров, уверяли, что недалеко от поселка появились три хищника. За два дня задавили двух лошадей и быка, люди боятся выходить в лес на работу. Посланцы рассказали, что тигры избрали своей резиденцией большой распадок за поселком, никто не рискует к нему приближаться.
Выследить тигра летом — дело немыслимое, но не откликнуться мы не могли. Специально присланный трактор с вагончиком доставил нас на знакомый таежный участок, все высыпали встречать. Передохнув, мы двинулись в тот «самый страшный распадок» и встали палаткой на небольшой полянке среди роскошного пойменного леса в нескольких километрах от поселка.
На тропинке и на песчаных берегах реки еще по пути к стоянке обнаружили следы, действительно разной величины: определили присутствие не менее трех зверей. Один был огромен и держался отдельно от других.
Прошло несколько дней. По просьбе лесорубов добыли несколько кабанов, которых в это время года без необходимости вообще не стреляли. Возможно, в результате стрельбы нападения на поселок прекратились, но круглые следы различных размеров на грязи и песке встречались по-прежнему часто.
Валентин за чем-то ушел на участок и там заночевал. Пак всегда оставался сторожить палатку, а мы с Шином вышли на утренник вдвоем еще в темноте. Договорились идти параллельно друг другу на запад, держась против ветра. При этом направлении утренние лучи солнца не бьют в глаза.
Мне выпало идти правее, по возвышенности; Шин должен был держаться слева, пересекая мелкие распадки. Трава уже стояла в полколена. По пояс в росе, сыпавшейся с кустов, я тихонько шагал в предрассветном лесу, стараясь обходить поля мерцавших под ногами ландышей. На хребтике лес поредел, стало светло. Первые солнечные лучи окрасили палевым светом вершины высоких гор.
Меня удивило поведение ворон, пикировавших с горы в такой ранний час. Они не каркали, но одна за другой бесшумно опускались в распадок, следуя в одном направлении. Подошел ближе и остановился. Странный шум донесся со дна оврага: треск, похожий на звук, возникающий при сдирании древесной коры. Я замер, вытянув шею. Звук повторился более явственно, он шел снизу, от ствола черного обгорелого дерева, торчавшего среди зелени высоких кустов шагах в ста ниже меня. Показалось, что большой куст, прикрывавший основание дерева, шевелится… Тихо вынул и навел бинокль. Да, куст дергался, шум исходил именно оттуда.
В этих горах мы часто встречали деревья, разодранные медведями в поисках меда диких пчел. «Медведь нашел улей в этом старом дереве и отдирает когтями щепу, подбираясь к меду… Рано или поздно он где-нибудь покажется, лишь бы не учуял», — подумал я.
Между зеленью мелькнуло что-то черное. Маузер у плеча, на боевом, жду. Медленно всплыла черная ушастая голова на фоне яркой зелени: очевидно, зверь тоже прислушивался, но смотрел куда-то в низ распадка, ко мне затылком. Я тщательно прицелился и выстрелил.
Раненый обычно прыгает; бьется или убегает, а медведь еще громко ревет. Но этот не шелохнулся, не пискнул. Просто исчез, как провалился куда-то.
Я постоял минуту, две, три — никто не шевелился, не бежал. Это было подозрительно. Однако ничего не оставалось, как спускаться вниз, выяснить, что произошло.
Тихо-тихо, палец на спуске, раздвигая концом ствола росистые ветки кустов, приблизился вплотную к обгорелому дереву, но ничего не увидел. Постояв и прислушавшись, мягко отклонил последний куст и вздрогнул: прямо передо мной торчало крупное кабанье копыто!
Галлюцинация?.. Стрелял в черную голову медведя, откуда кабан?
Шаг — и я поражен еще больше: поперек секача-кабана, придавив его могучим телом, лежал большой гималайский медведь! Но тут я увидел разодранный, развороченный бок вепря и все понял. Медведь только что драл крепчайшую шкуру секача: вот что я принял за треск древесной коры.
Взял за мохнатое ухо и повернул набок большую лобастую голову. Пуля вошла в затылок и вышла ниже подбородка. Она оборвала жизнь мгновенно, видимо, он не дрогнул…
До сих пор я полагал, что на копытных нападают только бурые медведи. Странно. И тут вспомнил: Валентин говорил недавно о раненом секаче; возможно, этот прожорливый «гималаец» нашел его издыхающим или уже мертвым. Но факт — он ел кабана уже не первый день. Все брюхо и заднее стегно съедены. Медведь спал тут же рядом, отпечатав в траве свою лежку, и часто ходил пить на ключ, выдавив на косогоре целую лесенку.
Я услышал долетевший по распадку легкий свист. Дал в ответ два коротких: «Иди сюда». Скоро над кустами замаячил поднятый на фуражку темный накомарник Шина.