Потомки
Шрифт:
У ее собеседницы вдруг округлились глаза:
– Тебе запретил общаться с Бобом папа? Я не ослышалась? Прямо средневековье!
– Да, – улыбнулась Зоя, – я понимаю, как это смешно звучит, я уже слишком взрослая для таких заявлений. Но он скорее не запретил, а настоял. К тому же я живу в его доме, учусь за его деньги… ну вообщем, все сложно.
– Да, – махнула рукой девушка, – может Боб и не стоит того, чтобы из-за него портить отношения с родителями. Я тоже два года рассталась с одним, потому что моей маме не нравилась его татуировка. Глупо, правда? Но она мне тогда весь мозг вынесла. Хотя… можно я скажу Бобу причину, по которой ты
Зоя вспомнила вечно улыбающуюся физиономию Боба, и ей показалось некрасивым по отношению к нему так и не рассказать, почему она стала его игнорировать. Ведь, судя по словам его подруги, Боб на самом деле влюбился в нее.
– Я сама ему позвоню.
– Ну ладно, – сверкнула улыбкой девушка, – как знаешь, по крайней мере, он будет рад твоему звонку. И… приятно было познакомиться. Пока, Зоя.
Зоя посмотрела ей вслед. Познакомиться… эта особа ведь даже не сказала, как ее зовут. Но в действительности Зоя была рада такому странному стечению обстоятельств, потому что она еще раз убедилась в том, что мир не крутится только вокруг отца и его работы. Есть люди, которым она может быть интересна просто, как личность, ну или как девушка. А те, кто ее считает лишь дочерью министра – это сыночки его же коллег, с которыми он все время ее знакомит, напыщенные непролазные снобы. Вот их-то точно господин министр интересует гораздо больше, чем его дочь. Она невесело усмехнулась и направилась к метро.
Михаил Авлот нередко напоминал дочери, что метро для нее не самое безопасное место, но запрещать пользоваться этим видом транспорта не рисковал. Может быть, в силу своей профессии, может по причине своего широкого кругозора, но он был прекрасно осведомлен о всех тенденциях в кругу современной молодежи. Такая мечта, как собственное авто, осталась в прошлом; и если можно было увидеть кого-либо из студентов за рулем, то только в старом потрепанном электромобильчике, будто собранном с мусорки. Теперь в тренде были аскетизм, минимализм, отвращение к роскоши, приправленные легкой экологической истерией и четкой гражданской позицией. Именно таким был портрет современного человека. Все остальное естественно было осуждаемо и нарочито не понимаемо.
Одежда тоже была до безобразия скромной и практичной. Матерей юных девушек приводила в ужас их манера одеваться. Ведь, казалось, совсем недавно, в моде господствовали яркие сочные краски, красивые женственные платья, которые они носили с таким удовольствием. А на смену им пришли джинсы, однотонные майки с непонятными надписями и скромные синие или серые строгие костюмы. Но девочки оставались прекрасными в своей неброской одежде, ведь это было очарование юности. А взрослые женщины, так и не сумевшие перебороть свою страсть к павлиньим нарядам, да и как – ведь это их ушедшая молодость, казались теперь раскрашенными обезьянами.
Глава 6
Всеслав всегда недолюбливал «Сову», также, как и ее владельца. В отличие от модных нынче кафе стилизованных под так называемый «общепит», Сова казалась каким-то отголоском прошлого. Вероятно, Мясник хотел представить в ней нечто, напоминающее гнездо совы, но у него не получилось – интерьер вызывал в лучшем случае недоумение. Зал был темный, мрачный, на окнах висели странные занавески темно-желтого цвета с изображением птицы-самурая (о том, что это фигня на занавесках – птица-самурай, рассказывал сам Мясник).
Войдя в помещение, Всеслав непроизвольно поморщился – запах стоял как от банки с хомяком. Он осмотрелся, зал был полупустой, всего лишь два столика были заняты. За одним из них он увидел знакомое лицо, это был Гарри – помощник Мясника, хороший парень, спортивный, общительный, с добрыми глазами и широкой улыбкой. С Мясником они сдружились довольно крепко еще со школьной скамьи. Потом Мясник пошел учиться в институт, а Гарри на практику, чтобы через два года стать слесарем в Теплосети. Что связывало этого целиком положительного молодого человека с таким упырем как Мясник, Всеслав не мог даже предположить. Но может, он не так прост, как кажется. Во всяком случае, Гарри точно знал, где сейчас его босс и Всеслав, недолго думая, подсел к нему за стол.
– Привет, Гарри, рад тебя видеть. Не пойму, чем у вас так воняет?
– А это – мышиные какашки.
– Что, не понял?
– Дерьмо мышиное, что ж тут непонятного, – усмехнулся Гарри, – Родик притащил сову, настоящую, и мы кормим ее мышами. Они у нас тут в аквариуме живут. Хочешь сову посмотреть… или мышей?
– Нет, спасибо.
– И зря, – Всеслав услышал позади себя голос Мясника. – Отличная сова, она теперь вроде талисмана заведения. Привет Всеслав, как дела, как Адам?
– Пока еще в больнице.
– Да, бедняга, угораздило же вот так…
Всеслав отметил, что этот хитрый лис с таким сочувствием говорил об Адаме, что, казалось, он прямо проникся весь скорбью, можно сказать, пропитался жалостью.
– Но что делать, что делать, – бормотал он с озабоченным видом, усаживая свое грузное тело.
За столом сидел еще один парень, который до этого болтал с Гарри, и Мясник жестом попросил его исчезнуть, видимо он не считал нужным посвящать его в разговор.
– Что ж, Всеслав, давай не будем ходить вокруг да около, пора обсудить все детали.
– Какие детали? – непринужденно поинтересовался Всеслав.
– Хотелось бы знать, сколько людей ты можешь дать на проведение акции?
– Даже не знаю, может быть двадцать – двадцать пять.
– Двадцать пять? – переспросил Мясник, в его голосе слились воедино возмущение и негодование. – Всеслав, у тебя только активов не меньше ста человек! И ты мне хочешь кинуть подачку в двадцать?
– Дорогой Родион, – Всеслав нагнулся над столом и, глядя не отрываясь, в глаза своему собеседнику, тихо ответил, – я прекрасно осведомлен, чем закончится твоя акция, и у меня до сих пор есть сомнения по поводу моего участия в ней вообще. Я не хочу потерять свой авторитет в партии, подставив своих людей. Мне и так дышат в спину.
– Брось, Всеслав, – усмехнулся Мясник, – кто тебе может дышать в спину? Да, обладая я твоей привлекательностью, я б уже, не знаю, кем бы стал. Но господин Авлот точно бы просыпался по ночам в холодном поту, выкрикивая мое имя.
– Нет, – заулыбался Всеслав, – я не настолько харизматичен.
– Я сказал «привлекательный».
– Без разницы. Как только возникнет ситуация, и кто-то пострадает, от доверия ко мне не останется и следа.
Всеслав и Мясник сидели прямо напротив друг друга, каждый сверля глазами своего собеседника так, будто они участвуют в какой-то абсурдной схватке разумов. Лицо Мясника напоминало блин с глазами, пористая жирная кожа постоянно потела, и он то и дело вытирался салфеткой. А сейчас он просто не выпускал ее из рук, потому что потел, как слон.