Потомок Елизаветы I
Шрифт:
– Лёд. Вода. Лёд. Вода.
Опасаясь за своё здоровье, я вывел его из ледяной воды и заставил надеть унты. Но, как не странно, он принял их спокойно и с интересом наблюдал за своими ощущениями, но потом всё же снял.
– Огонь, – сказал он.
А ночью начал падать снег. Днём мы с Урфом побегали босыми ногами по чистому покрывалу. Холодно не было. Снег падал до вечера, а потом вдоль реки задул ветер и началась метель.
Закрыв наружный вход «дверью-пробкой» изнутри, а внутренний, как обычно, я лёг спать, поручив Урфу вынюхивать
Я проснулся от вдруг наступившей тишины и понял, что все отверстия залеплены снегом. Пошевелив специально вложенной в вентиляционную трубу палкой я пробил снежную пробку и снова услышал шум вьюги.
Холода я не чувствовал даже голым и видя, что огонь в моём «тандыре» затухает, подбрасывать дров не стал. И расшевелил дымовую трубу, из которой посыпался снег.
– «Лучше накроюсь пуховой кожей. Не хочется угореть.», – подумал я, подождал пока погаснут все угли и уснул.
Проснулся я снова от тишины и от холода. Из вентиляционной трубы бил луч света. Я машинально сунул ноги в унты, накинул тулупчик на «птичьем меху» и выполз из «норы», прокопав в снегу проход около двух метров.
Снег лежал чуть ниже моих вентиляционных труб.
– «А это больше двух метров», – подумал я. – «И это только первая метель. Ай-яй-яй!»
В воздухе висел морозный туман.
– Градусов двадцать, не меньше, – прорычал я вслух.
Я подумал, что, раз получается, надо разговаривать. Пусть «малыш» учится русскому языку.
– Ну как, малыш, тепло? Огонь?
– Нет огонь, – сказал Урф. – Тепло. Хорошо. Хорошо-хорошо.
– Ну вот, а ты не хотел. Хотя… Всему своё время. Вот и для шубы время пришло.
Морозы стояли суровые и если бы не шубейка до земли и не пуховые штаны то я бы «дал дуба». Мой организм хорошо вырабатывал необходимое тепло, если был сыт, но его явно не хватило бы для спасения от сорокоградусных морозов.
С забивкой труб снегом я порешал просто, выдвинув конец палки-прочищалки наружу, сантиметров на двадцать и прикрепив к нему пучок перьев. На ветру она крутилась и колотилась по трубе, счищая снег.
С дымоотводными трубами я поступил точно так же, хотя придумал закрывалку от ветра, тоже основанную на принципе флюгера. Но для воплощения изобретения в материальную форму нужно было ждать весны. Трёхметровый конец дымовой трубы едва торчал из-под снега.
Однако, дел у меня особых не было, и я принялся расчищать свой «двор». Попробовал кидать его своей маленькой лопаткой, которой ковырял стены, и понял, что лучше грести снег руками. Я откопал доски, заготовленные загодя из притащенных из леса брёвен, и из одной сделал большую лопату. Махать ею Урфу очень понравилось. Ему вообще нравилось всё новое, что бы я ни придумал. А мне всё больше нравился мой «пасынок».
Потратив день на расчистку прилегающей к «норе» территории, я с чувством самоудовлетворения лёг спать. Прямо в шубе и унтах. Урф не возражал.
Проведя в борьбе со снегом, который шёл каждую ночь, около недели, я подумал, что надо бы озаботиться о пополнении продуктовых запасов, и отвёл один день для рыбалки.
Лёд на реке встал крепко. Проверив у береговой кромки его толщину, и убедившись, что она точно не менее десяти сантиметров, я, взяв лопату, копья, «удочку» и приманку, пошёл на рыбалку.
Расчистив снег на «прикормленном» месте в лагуне, я увидел «пасущиеся» стайки мелких рыбёшек. Крупной рыбы видно не было.
Расчистив замёрзшую лагуну до самой реки, я увидел и крупную рыбу, стоящую на водостоке ближе к речному течению.
– Понятно, – рыкнул я. – Рыба тут есть.
На входе в лагуну глубина была меньше полуметра, и я решил «задолбиться» здесь. Раздолбив своим большим копьём приличную лунку и забросив несколько комьев глины, перемешанных с мелко нарезанным подпорченным мясом, я стал ждать.
Рыба, распуганная долблением льда, к приманке не приходила, и я решил пройтись по расчищенному от снега льду лагуны. Каково же было моё удивление, когда на «прикормленном месте» я обнаружил три крупные рыбьих особи, мирно кормящиеся в водорослях.
Я решил «задолбиться» и здесь. Распугав рыбу и пробив лунку диаметром около полуметра, я пошёл дальше по лагуне, и снова увидел ту же «троицу». Вспугнув их топаньем ног, и пройдя по направлению их бегства, я вернулся к первой лунке. Беглецы были там.
Аккуратно и осторожно подкравшись к лунке я поднял копьё и со всей силы ударил им чуть выше рыбины, учитывая угол преломления. Копьё вонзилось точно в спину добычи и пригвоздило её ко дну.
– Рыба! – Закричал я.
– Рыба! – Застонал от восторга Урф.
Рыба билась, прижатая копьём, пробившим её на сквозь. Я взял «удочку», и накинул верёвочную петлю, сплетённую из скрученных полосок рыбьей шкуры ей на голову за передние лапы-плавники, которыми она сучила не переставая. Через минуту большая рыбина лежала на льду.
Ходя по реке и топая ногами, я сгонял рыбу к моей лунке и бил её. После второй, добытой мной рыбины, я отключил себя и позволил «порыбачить» Урфу, у которого, надо сознаться, рыбалка получилась даже лучше моей. Он делал всё гораздо быстрее. Движения у него были чётче и экономичнее.
После каждой добытой рыбины он вскидывал руки вверх и кричал:
– Рыба! Урф!
Съев половину одной, самой маленькой рыбины, я подвесил остальные девять штук на деревья, чтобы они вымерзлись. Хотелось строганины.
Урфу понравилась охота на рыбу, и я не стал лишать его маленькой радости. Мне интересно было наблюдать за «своим» телом, которое выполняло работу самопроизвольно, как бы – машинально. Такое бывает, когда ведёшь машину и о чём-то думаешь, а потом замечаешь, что, и тормозишь, и поворачиваешь руль, не включая разум.