Потомок Микеланджело

Левандовский Анатолий Петрович

Собственно, замена уже была найдена. Находясь в Испании, император окончательно решил сделать ответственным за всю полицию страны начальника жандармов генерала Савари, незадолго до этого ставшего герцогом Ровиго.

Савари Наполеон знал давно, еще с тех времен, когда, будучи генералом Бонапартом, руководил египетской экспедицией. Потом они вместе сражались в Италии. Адъютант Дезе, затем его личный адъютант, Савари первым сообщил Консулу Бонапарту о благоприятном переломе в битве при Маренго. И, быть может, именно с той минуты Наполеон поверил в него.

Именно Савари поручил он грязное дело юного герцога Энгиенского, с которым его бывший адъютант справился превосходно. Но особенно хорошо Наполеон узнал его в Испании. И убедился, что этот молчаливый, внешне приятный и всегда подтянутый генерал хотя и не очень умен, но чрезвычайно исполнителен и предан ему буквально по-собачьи. С Савари император мог обсуждать любую проблему, мог дать ему любое поручение и быть уверенным, что все останется в тайне и будет выполнено безукоризненно. Именно такой человек (натура во многом противоположная Фуше) и был ему сейчас необходим…

21

Он прибыл в Париж 23 января. И почти сразу созвал совещание высших государственных сановников.

Все видели, что император не в духе и следует ждать разноса. Действительно, Наполеон обрушил на головы своих подчиненных целый поток обвинений и упреков. Не собираясь выслушивать оправданий, он поднялся из-за стола. Другие тут же не без облегчения вскочили по его примеру: видимо, разговор окончен, сейчас он их отпустит.

Но разговор окончен не был.

До сих пор Наполеон ни на кого не смотрел, он говорил словно в пространство, и это было хорошо — в лоб никто обвинен не был.

Теперь он вдруг вперил свой пристальный взор в Талейрана и быстро к нему подошел. На несколько секунд воцарилось молчание. Император словно пронзал взглядом своего бывшего министра. Тот старался выдержать этот взгляд. И вдруг громким, резким голосом Наполеон произнес:

— Вы предатель и негодяй!

Талейран отшатнулся. Ему показалось, что сейчас император ударит его по лицу.

Но император — видимо, подальше от соблазна — спрятал руки за спину. Он продолжал бить Талейрана словами, бить наотмашь, яростно и беспощадно.

— Подлец, лишенный совести и чести… Вы всех продавали и обманывали, для вас нет ничего святого!.. Вы бы продали и собственного отца!..

Сановники стояли, вытянувшись в струну. По лбу Камбасереса струился крупный пот, но он его не вытирал. Лебрен открыл рот и от страха забыл закрыть его. Фуше укоризненно покачивал головой. Вероятно, он вспоминал разнос, учиненный ему после взрыва на улице Сен-Никез…

А властитель продолжал. То был один из редких приступов ярости, силу которых сановники прекрасно знали. Он уже не мог остановиться, не выплеснув всего.

Вспомнил он и о герцоге Энгиенском:

— Разве не на вас его кровь? Кто уведомил меня о месте пребывания этого несчастного? Кто подстрекал меня сурово расправиться с ним?..

Из всех присутствующих только адресат этих слов оставался абсолютно спокойным. Слегка наклонив голову, он внимательно слушал, словно боялся пропустить

хоть слово из всех поношений, градом сыпавшихся на него. Его мучил только один вопрос: «Знает ли он в с е?»

— Каковы же ваши планы? Чего вы хотите? На что надеетесь?! — кричал Наполеон. — Скажите же мне! Посмейте! Ну посмейте же!..

Он знал, что ответа не будет, и не дожидался его:

— Вы заслужили, чтобы я растоптал вас. Почему я когда-то не повесил вас на решетке Карусельной площади? Но время для этого еще не упущено…

Здесь князь Беневентский стал слушать особенно внимательно. Что за этим последует? Приказ о взятии под стражу?..

Но об аресте ни слова сказано не было.

Вместо этого Наполеон, чуть выждав, бросил последние слова, полные презрения:

— Вы просто грязь, дерьмо в шелковых чулках!.. Дерьмо!.. Дерьмо!..

«Нет, всего он не знает», — с облегчением подумал Талейран.

При выходе из кабинета он с чувством собственного достоинства оглядел столпившихся придворных.

— Как жаль, что император так плохо воспитан, — пробормотал он и как ни в чем не бывало спокойно продефилировал мимо.

На следующий день к нему явился Савари.

— В какую из тюрем вы меня сейчас отвезете? — спросил князь Беневентский.

— Подобного поручения не имею, — улыбнулся Савари. — Я просто прибыл, будучи обязан сообщить вам, что вы более не Великий Шамбеллан двора.

«Только-то и всего? — подумал Талейран и чуть было не рассмеялся в лицо жандарму. — Значит, я был прав — он всего не знает».

Не теряя времени, он отправился к своему другу Меттерниху. Нужно было окончательно оформить акт продажи своих услуг Австрии, тем более в преддверии надвигающейся войны.

У сиятельного князя достало наглости продолжать появляться при дворе и делать вид, будто ничего не произошло. Он даже пытался заговаривать с Наполеоном. Но Наполеон при встречах смотрел сквозь него и не удостаивал ни словом, ни жестом.

Что же касается Фуше, то его император пока оставил на прежней должности, но фактически устранил от дел.

Глава пятая

1

К войне все было готово, но военных действий Наполеон не начинал, желая показать, что он не изменил мирным намерениям и не заинтересован в новых захватах.

12 апреля австрийцы стали перебрасывать передовые части через границы Баварии, союзной Франции. Это значило, что война началась.

Как обычно, Наполеон сразу поставил врага на место. Блестяще выиграв первое сражение, гоня перед собой эрцгерцога Карла, он направился к Вене и 13 мая овладел ею.

Но если он думал, что этим война закончится, то жестоко заблуждался. На этот раз австрийцы, два года готовившиеся к реваншу, не собирались так быстро сложить оружие. Всего через неделю французы потерпели жесточайшее поражение под Эсслингом, первое поражение, которое Наполеон (всегда трактовавший неудачи как победы) был вынужден официально признать.